— Да. Я вам говорила про бесплодие, чтобы только избежать мужчин. Я не хочу, не могу, не буду мэзой.
— Не хочешь – не будешь. Мэзава – не Ниэрад, здесь тебя никто ни к чему принуждать не будет.
— Но вы недовольны, — сказала я, вглядываясь в ее некрасивое лицо в поиске настоящих эмоций. — Вам нужна была мэза, и я подходила. Вы со мной столько возились, и все зря. Вы не можете быть довольны моим решением.
— Да, я расстроена. Но не твоим решением, а тем, что ошиблась. Мне казалось, то, что я увидела во время ритуала, было похоже на влечение… Казалось, то, что витает между вами, это обещание сильной связи… Но раз нет, значит, нет. Ответь мне только: что дала понять тебе ваша встреча с Зеном?
Какой непростой вопрос…
— Он мне не враг, — медленно протянула я. — Но и не друг. Мы просто спасались вместе. Я готова служить Мэзаве. Зен и Треден тоже.
— В тебе я не сомневаюсь, Ирина. Но с твоими мужчинами, бывшими имперцами, все сложнее. Будут ли они подчиняться мне?
— Вам?
— Мне, — кивнула комендантша. — Если бы я знала раньше, что ты откажешься быть мэзой, то в ритуале служения принимала бы участие сама. Раз ты отказалась быть мэзой, значит, приказывать твоим людям буду я, как единственная мэза крепости.
— То есть проведенный ритуал не имеет больше силы?
— Имеет. Ты поручилась за них, и если что, в первую очередь я спрошу с тебя. Но права приказывать им у тебя нет. Ты их… покровитель, опекун, не более.
— А я? Каково будет мое положение?
Вандерия улыбнулась.
Ох, как не нравятся мне ее улыбочки!
Во время прогулок по крепости я избегала заглядывать в общий зал, где жители Утхада собирались дважды – утром и вечером – чтобы поесть. Это было темное продолговатое помещение с высокими потолками, с возвышением, куда поднималась Вандерия, чтобы сделать заявление или объявление. По обе стороны от возвышения были вырезаны узкие окна, единственный источник естественного освещения. Сейчас, к ночи, окна были закрыты, а зал освещали факелы. Он был полон мужчин; они заняли места на лавках за столами, расположенными вдоль стен, ели, шумели… Меж столов носились собаки.
При нашем появлении громкость ужина сильно снизилась. Вандерия неторопливо пошла меж столов к возвышению; я шла за ней, надеясь, что не наступлю в полумраке на подол платья и не споткнусь. От волнения и неприятных предчувствий кровь разгорячилась и сделала меня румяной; я ощущала, как печет щеки, и как потеют ладошки. Воздух был спертым, тяжелым, в нем преобладали запахи пота, дыма, жареной рыбы и псин.
Я смотрела точно перед собой, на спину Вандерии. Поднявшись на возвышение, комендантша подняла руку, призвав присутствующих к вниманию, хотя в этом не было смысла – итак все уже затихли и ждали, что будет.
— Боги спасли эту женщину и тех, кто помог ей бежать, — сказала она громко, и посмотрела на меня. — Но, увы, пребывание в Ниэраде оставило неизлечимые раны в душе и теле Ирины. Она не сможет стать мэзой.
Зал вздохнул, как живой организм, и его сердитый взгляд вперился сначала в Вандерию, затем в меня. Кто-то зло, шумно фыркнул. Несколько мужчин поднялись из-за столов; заверещала собака, на лапу или хвост которой при этом наступили.
— Так она пустая? — услышала я издевательский мужской голос, выделившийся среди прочих голосов звучностью и сочностью произношения. Его обладателя я, конечно, увидеть не могла: с такого расстояния присутствующие были для меня неразличимыми тенями, злыми темными тенями… Демонами.
«Боже мой, — подумала я, и сглотнула. — Чтобы тебя черти драли, Зен! Ты знал, что так будет!»
— А ты чего ждал?
— Декоративки всегда порченые!
— Тихо! — повысила голос Вандерия. — Не смейте произносить в этом зале имперские слова! Ирина не может иметь детей, но она будет служить Утхаду, как и вы.
Смех грянул, как гром, затем посыпался град усмешек и возмущений:
— Еще одна пустышка?
— Почему Утхаду так не везет?
— Стоило ли спасать ее?
— Молчание! — рявкнула Вандерия. Ее голос ударил хлестко, резко, как плеть, и в зале снова воцарилась тишина. — Бенко, ты перешел границу! Ты будешь наказан за свои ужасные слова. Уведите его и заприте.
Послышался шум возни.
— Жизнь каждой женщины священна, и не имеет значения, способна она быть мэзой или нет! — продолжила Вандерия. — Если кто-то из вас думает, как Бенко, то знайте: вы не достойны жить в нашей стране и не достойны молитв и заботы Великой матери. Ирина останется жить в крепости на тех же правах, что и вы все. Что же касается мужчин, за которых она поручилась, бывших имперцев, они тоже останутся здесь и будут подчиняться мне.