Она закатила глаза. "Пужжжалста."
Я улыбнулся Рите. "Видишь? Ей десять. Она ничего не может сказать с уважением."
"Ну да, но…" сказала Рита.
"Всё в порядке. Они – в порядке," сказал я. "Но Париж…"
"Пойдем наружу," произнёс Коди, и я удивлённо на него посмотрел. Целых два слова – для него это практически речь.
"Хорошо," ответила Рита. "Если ты действительно думаешь…"
"Я почти никогда не думаю," сказал я. "Оно само приходит в процессе."
"Бессмыслица какая-то," сказала Астор.
"Это и не должно иметь смысла. Это – истина," ответил я.
Коди потряс головой и сказал: "Прятки." И чтобы не прервать пик его разговорчивости, я просто последовал за ним во двор.
ГЛАВА 2
КОНЕЧНО, И ДО ПОЯВЛЕНИЯ ВЕЛИКИХ ПЛАНОВ РИТЫ жизнь не была сплошной клубникой со сливками. Приходилось и потрудиться. А поскольку Декстер весьма добросовестен, я трудился. Я потратил предыдущие две недели, накладывая последние мазки на свой новый холст. Молодой джентльмен, вдохновивший меня, унаследовал много денег, и очевидно, использовал их для своих гадких смертоносных шалостей, что и меня заставило захотеть стать богатым. Его звали Александр Макоули, но он представлялся как "Зандр," на мой вкус слегка по детски, но возможно, на это и был расчет. Он был типичным хиппи с трастовым фондом, тем, кто никогда не занимался настоящей работой, полностью посвятив себя беззаботным развлечениям того типа, что заставило бы мое пустое сердце забиться сильнее, если бы только Зандр проявил чуть больше вкуса при выборе своих жертв.
Деньги семья Макоули извлекла из обширных стад скота, бесконечных цитрусовых рощ, и сбрасывания фосфатов в озеро Окичоби. Зандр частенько появлялся в бедных районах города, чтобы облагодетельствовать городских бездомных. И нескольких везунчиков, он, по слухам, прочтенным мной в слезогонной газетной статье, отвёз на семейное ранчо и обеспечил работой.
Конечно, Декстер всегда аплодирует духу милосердия. Но обычно, я использую его, поскольку это почти всегда предупреждающий знак того, что под маской Матери Терезы спрятано что-то гнусное, жестокое и забавное. Не то чтобы я когда-либо сомневался, что где-то в глубинах человеческого сердца действительно живет дух доброты и заботливого милосердия, смешанный с любовью к людям. Разумеется, живёт. Я хочу сказать, что уверен, он должен быть где-то там. Я просто никогда его не видел. И поскольку мне недостаёт как человечности, так и настоящего сердца; я вынужден положиться на опыт, который говорит мне, что благотворительность начинается дома, и почти всегда заканчивается у порога.
Так вот, когда я вижу как молодой, богатый, красивый и кажущийся нормальным молодой человек растрачивает свои ресурсы в гадкой клоаке, мне трудно принять его альтруизм по номинальной стоимости, как бы мило он не выглядел. В конце концов, я и сам неплохо притворяюсь невинным очаровашкой, а мы знаем каков я на самом деле, не так ли?
К счастью для моего мировоззрения, Зандр не отличался от других – просто был очень богатым. И унаследованные им деньги сделали его слегка небрежным. Поскольку в обнаруженных мной аккуратных налоговых записях семейное ранчо числилось пустым и заброшенным, куда бы он не отвозил своих дорогих грязных друзей, но явно не к счастливой здоровой жизни в трудах на благо страны.
Что еще лучше для моей цели, куда бы они не отправлялись со своим новым другом Зандром, они пошли туда босиком. Поскольку в его чудесном облицованном кораллами доме, в особой комнате, запертой на несколько очень хитрых и дорогих замков, взлом которых занял у меня почти пять минут, Зандр сохранил кое-какие сувениры. Глупый риск для чудовища; отлично знаю, поскольку и сам этим грешу. Но если следователь-трудоголик и натолкнётся когда-нибудь на мою коробочку с воспоминаниями, он найдет всего лишь некие стеклышки с единственной каплей крови на каждой, и ничего намекающего на их зловещий смысл.
Зандр не был таким умным. Он сохранил башмаки каждой из своих жертв и рассчитывал, что много денег и запертая дверь сохранят его секрет.
Ну хорошо. Не удивительно, что чудовища имеют такую плохую репутацию. Это было просто слишком наивно, чтобы сказать вслух – и… обувь? Серьезно, ради всего несвятого, обувь? Я пытаюсь быть понимающим и терпимым к слабостям других, но это слегка чересчур. Что может быть привлекательным в потной заляпанной слизью двадцатилетней кроссовке? Да еще оставлять их так открыто. Это почти оскорбительно.
Конечно, Зандр видимо думал, что если его когда-нибудь поймают, он сможет купить себе наилучшую юридическую помощь в мире, благодаря которой он, несомненно, отделается всего лишь общественными работами – слегка иронично, учитывая, с чего он начинал. Но одну вещь он не учел: вместо полиции его поймал Декстер. И его дело будет рассмотрено в Суде Темного Пассажира, в котором нет адвокатов – хотя я, несомненно, надеюсь, что поймаю одного когда-нибудь – как всегда, с абсолютно окончательным приговором.
Но была ли обувь достаточным доказательством? Я не сомневался в вине Зандра. Даже если бы Темный Пассажир не распевал арии всё время, что я смотрел на ботинки, я отлично понял значение этой коллекции – предоставленный самому себе, Зандр соберёт намного больше обуви. Я был уверен, что он плохой человек, и хотел бы провести с ним дискуссию в лунном свете и оставить ему некоторые комментарии. Но по Кодексу Гарри я должен был быть абсолютно уверен.
Я всегда следовал правилам осторожности, сформулированным Гарри, моим приемным отцом-полицейским, который учил меня, как быть таким, как я – скромно и аккуратно. Он научил меня оставлять место преступления чистым так, как мог только полицейский, и он приучил меня использовать один и тот же тип исследования при выборе партнера на танец. Если бы возникло хоть какое-то сомнение, я бы не смог позвать Зандра поиграть.
И что теперь? Ни один суд в мире не осудит Зандра за что-либо кроме антисанитарного фетишизма, базируясь на его выставке обуви – но ни один суд в мире не имеет экспертного заключения от Темного Пассажира, чей мягкий настойчивый внутренний голос требовал действий и никогда не ошибался. Сложно оставаться спокойным и беспристрастным с этим шипением в моем внутреннем ухе. Я хотел пригласить Зандра на Последний Танец не меньше, чем хотел сделать следующий вдох.
Я хотел, я был уверен – но я знал, что сказал бы Гарри. Этого не достаточно. Он учил меня, что для пущей уверенности хорошо бы увидеть тела, но Зандру удалось спрятать их достаточно хорошо, чтобы помешать мне их обнаружить. А без тел, никакое желание не сделает это правильным.
Я вернулся к своему исследованию, чтобы найти, где он мог припрятать короткую дорожку промаринованных трупов. Его дом отпадал. Я был там и не нашел даже намека на что-нибудь кроме обувного музея, а Темный Пассажир обычно весьма хорош в вынюхивании коллекции трупов. Кроме того, в доме не было места для них – подвалов во Флориде не строят, и он не мог копаться во дворе или незамеченным вывезти тела в этом районе. Короткая консультация с Пассажиром убедила меня, что тот, кто раскладывает свои сувениры на ореховых полках несомненно должен аккуратно избавиться от останков.
Ранчо было отличной возможностью, но короткая поездка на место не обнаружила никаких следов. Оно явно было давно покинуто; даже проезд зарос.
Я копнул глубже: Зандр владел кондоминиумом в Мауи, но, он был слишком далеко. У него было несколько акров в Северной Каролине – возможно, но мысль о двенадцатичасовой поездки с трупом в багажнике сделала эту идею непривлекательной. Он владел акциями компании, которая пыталась освоить Торо Ки, небольшой островок к югу от мыса Флориды. Но корпоративное место отпадало – слишком много людей могло бродить внутри и вокруг него. В любом случае, я вспомнил попытку высадиться на Торо Ки, когда я был моложе, и вооруженную охрану, отправляющую незваных гостей прочь. Это должно быть где-то еще.
Единственной вещью, подходящей среди множества портфелей и фондов была яхта Зандра, сорокапятифутовая Сигарета. Я знал из своего опыта с предшествующим чудовищем, что лодка даёт замечательные возможности избавляться от останков. Просто прикрепите к телу груз, перебросьте его через поручни, и помахайте вслед волне. Опрятно, чисто, аккуратно; ни суеты, ни сплетен, ни улик.