Ну, я не совсем понимаю экстатическую потерю контроля, даже после присутствия на футбольном стадиона в день розыгрыша Кубка Оранж. Так что признаюсь, мне было любопытно: как они проделывали этот трюк? Я прочитал немного подробностей, и обнаружил, что в ритуале использовалась музыка, доводящая до исступления почти автоматически. Как именно достигался такой эффект было несколько неоднозначно – самым понятным описанием, которое я сумел найти был перевод с арамейского с массой примечаний, гласивший, что "Молох посылал музыку впереди себя." Я предположил, что это означало оркестр его жрецов, марширующий по улицам с трубами и барабанами.
Почему с трубами и барабанами, Декстер?
Потому что именно их я слышал во сне. Барабаны и трубы, пение, сливающееся в радостный хор и чувство, будто чистая вечная радость стоит прямо за дверью.
Что кажется неплохим рабочим описанием экстатичной потере контроля, не так ли?
Хорошо, рассуждал я: просто в порядке аргумента, допустим что Молох вернулся. Или может быть он никогда не уходил. Итак, трехтысячелетний отвратительный бог из Библии послал музыку для того, чтобы, мм – для чего? Украсть моего Темного Пассажира? Убить молодых женщин в Майами, этой современной Гоморре? Я даже извлёк своё недавнее озарение в музее и попытался добавить его в мозаику: если Соломон обладал исходным Тёмным Пассажиром, который теперь появился в Майами, и, подобно самцу льва, возглавившему прайд, пытается убить существующих здесь Пассажиров, потому что… ммм, собственно почему?
Или я действительно должен поверить, что плохой парень из Ветхий Завета появился из глубины веков специально чтобы схватить меня? Не пора ли мне просто зарезервировать себе комнату с мягкими стенами?
Я рассмотрел это со всех сторон и ничего не обнаружил. Возможно мой мозг начал разваливаться вместе с остальной частью моей жизни. Может быть я просто устал. Всё равно это бессмысленно. Мне нужно узнать побольше о Молохе. И поскольку я сидел за компьютером, я поискал веб-сайт, посвящённый Молоху.
Чтобы выяснить это не потребуется много времени, так что я набрал Молох в строке поиска, и пролистывал список набитых жалостью к себе самодовольных блогов, онлайн фентези-игр, и заумных параноидальных фантазий пока не обнаружил что-то подходящее. Когда я кликнул по ссылке, очень медленно начала загружаться картинка, и пока она открывалась…
Глубокий, мощный барабанный бой, взмывающие ввысь звуки труб, следующие за пульсирующим ритмом до тех пор, пока нельзя больше скрыть голоса, обещающие предвкушение радости за пределами познания – это была музыка, которую я слышал во сне.
Затем посередине страницы медленно проявилась дымящаяся голова быка с двумя поднятыми руками по бокам и те же три арамейских буквы сверху.
И я сидел и таращился и мигал вместе с курсором, ощущая как музыка ворвалась в меня и вознесла к жарким высотам неизведанного экстаза, обещавшего мне самое ослепительное восхищение когда-либо возможное в мире тайных радостей. Впервые на моей памяти, когда эти страстные странные ощущения нахлынули на меня, омыли и наконец схлынули прочь – впервые в жизни я почувствовал нечто новое, необычное, и нежеланное.
Я был напуган.
Я не мог сказать почему, или кого я боюсь, что делало ситуацию значительно хуже, одинокий неведомый страх прокатился внутри меня эхом отозвавшись в пустоте и унёс с собой всё кроме картинки этой бычьей головы и паники.
Это ерунда, Декстер, сказал я себе. Изображение животного и несколько случайных нот не самой хорошей мелодии. И я был полностью с собой согласен – но не мог заставить свои руки прислушаться к гласу разума и отцепиться от колен. Что-то в этом переходе между предположительно не связанными миром сна и бодрствования делало невозможным отделить сон от яви, как будто то, что появилось в моем сне, а затем на мониторе компьютера было слишком могущественным, чтобы сопротивляться и у меня не было шанса побороть это, и просто наблюдал как меня тащит вниз в языки пламени.
Во мне больше не было чёрного могущественного голоса, чтобы сделать меня крепче стали и швырнуть словно копьё во что бы это ни было. Я была один, напуган, беспомощен, и растерян; Декстер во тьме, с букой и прочими монстрами под кроватью, готовыми вытащить меня из этого мира в горящие земли полных ужаса воплей боли.
Далеким от изящества движением я дернулся через стол и выдернул шнур электропитания компьютера из розетки, затем загнанно дыша, я снова дернула назад на стул словно кто-то приложил электроды к моим мускулам, так быстро и неуклюже, что вилка на конце шнура хлестнула мне по лбу чуть выше левой брови.
В течении нескольких минут я едва дыша наблюдал как пот стекает с моего лица и капает на стол. Я понятия не имел, зачем я прыгнул со стула как атакующая барракуда и выдернул шнур из розетки, как и то, почему мне показалось необходимо сделать это, и я не мог понять откуда появилось это желание, всплывшее из новой тьмы между моими ушами и пронзившее меня своей неотложностью.
Итак, я сидел в своем тихом офисе и глазел на мертвый экран, гадая кто я, и что только что произошло.
Я никогда не боялся. Страх был чувством, которых Декстер был лишен. Испугаться веб-сайта было настолько за гранью глупости и бессмыслицы, что даже эпитетов не подобрать. А я никогда не поступал иррационально, когда не притворялся человеком.
Так почему я выдернул штекер, и почему у меня дрожат руки всего лишь от короткой бодрой мелодии и карикатуры коровы?
Ответа не было, и я не был уверен что хочу его найти.
Я поехал домой, убежденный, что за мной следят, несмотря на то, что всю дорогу зеркало заднего вида оставалось пустым.
Другой действительно был совершенно особенным, гибким в некотором отношении, чего Наблюдатель не встречал уже давно. Этот оказался значительно более интересным чем его предшественники. Он даже начал чувствовать некое родство с другим. Печально, правда. Если бы только мир был устроен иначе. Но в неизбежности судьбы другого была и некая красота, и это тоже было хорошо.
Даже на значительном расстоянии от автомобиля другого, он замечал признаки начинающихся расшатываться нервов: ускорение и замедление, возню с зеркалами. Хорошо. Беспокойство было только началом. Ему нужно было провести другое далеко за грань беспокойства, и делал это. Но сначала существенно было убедиться, что другой знал что приближается. А он пока не мог быть в этом уверен, несмотря на подсказки.
Ну хорошо. Наблюдателю оставалось просто повторять привычную последовательность действий, пока другой не узнает, что за сила пришла за ним. После этого у другого не останется выбора. Он придёт, как счастливый ягнёнок на бойню.
До тех пор даже наблюдение имело цель. Позволить ему почувствовать слежку. Ему не поможет, даже если он увидит лицо своего преследователя.
Лица могут меняться. В отличии от того, кто наблюдает.
ГЛАВА 20
ЕСТЕСТВЕННО В ЭТУ НОЧЬ Я НЕ СПАЛ. Следующее воскресенье прошло в тумане усталости и беспокойства. Я повёл Коди и Астор в соседний парк и сидя на скамье, попытался осмыслить эту груду несовместимой информации и предположить с чем я столкнулся. Кусочки мозаики никак не хотели складываться в мало-мальски осмысленную картинку. Даже если бы я сколотил их в более-менее складную теорию, мне это вряд ли помогло понять где искать моего Пассажира.
Лучшее что я смог придумать это, своего рода полусформировавшееся понятие, что Тёмный Пассажир и такие как он слоняются вокруг по крайней мере уже три тысячи лет. Но почему мой должен был удрать от кого-то другого – этого я не мог сказать, тем более, что сталкиваясь с ними прежде, я не встречал никакой другой реакции кроме поднятой на загривке шерсти. Моё замечание о новом папочке-льве казалось особенно неправдоподобным в приятном солнечном свете парка, на фоне орущих детей. Согласно статистике разводов у приблизительно половины из них были новые папы, и они, казалось, процветали.