Жизнь вошла в привычную колею. Я вернулся на работу. Коди и Эстор стали ходить в школу. А через два дня после похорон Коултера Рита пошла к врачу.
В тот вечер, уложив детей спать, она уселась подле меня на диван, положила голову мне на плечо и взяла пульт от телевизора. Выключила телик и принялась вздыхать. Наконец, заинтригованный сверх всякой меры, я спросил:
— Что-то случилось?
— Нет. Ничего плохого. Во всяком случае, думаю, что ничего плохого. Если только ты не думаешь… да.
— С чего мне так думать?
— Не знаю… — Она опять вздохнула. — Ну, просто мы ведь никогда не обсуждали, а теперь…
— Что не обсуждали?! Что теперь?! — После всего того, что я пережил, выносить еще и бесконечный поток слов ни о чем? Я чувствовал все большее раздражение.
— Просто теперь… Врач сказал, что все в порядке.
— А! — отозвался я.
Рита кивнула и добавила:
— Ну, несмотря на… сам знаешь.
Но я не знал и не считал, что у жены есть право думать, что я что-то знаю. О чем и сообщил. А потом, когда после долгих откашливаний и запинок она наконец-то мне рассказала, я тоже, совсем как она, утратил дар речи и сумел выдавить только строчку из старого анекдота, хотя и сам понимал, что это неправильно: просто не мог удержаться, и слова выскочили сами собой. И как будто издали донесся возглас Декстера:
— У нас будет ЧТО?!