Вот так: кубинцы не любят Америку, но любят американцев. Подумаешь, я каждый день с такой мыслительной эквилибристикой сталкиваюсь.
Тут что-то брякнуло, громкоговоритель рыгнул, и на багажной ленте стали выезжать чемоданы.
Вещей у нас было мало — лишь чистые носки на смену и дюжина Библий, — и мы потащили свои сумки к выходу, мимо тетеньки на таможенном посту, которой, похоже, интереснее было болтать с соседом-охранником, чем ловить пассажиров на контрабанде оружия. Она едва взглянула на нас и сделала выразительный жест рукой — мол, проходите, — ни на секунду не прерывая свой стремительный монолог.
Невероятно — мы на воле, вышли наружу, на солнце!.. Чатски свистнул такси — серый «мерседес», — к нам подскочил шофер в серой ливрее и фуражке в тон и забрал наши сумки.
Чатски сказал водителю:
— Отель «Националь»!
Тот закинул вещи в багажник, и мы уселись в машину.
На шоссе, ведущем в Гавану, мы заметили лишь несколько других такси, пару мотоциклистов, какую-то медлительную колонну военных грузовиков, и больше никого — до самого города. Зато там бурлила жизнь: древние автомобили, велосипеды, толпы людей, запрудивших тротуары, и какие-то очень странного вида автобусы — раза в два длиннее, чем обычные американские, спереди тягач, а сзади двугорбый прицеп. Автобусы были набиты под завязку, но я заметил, как на остановках туда с веселыми криками лезут еще.
— «Верблюды», — заявил Чатски, и я растерянно уставился на него.
— Что?
Он кивнул на этот странный транспорт:
— Их называют «верблюдами». Якобы за внешнее сходство, но, по-моему, за вонь внутри в час пик. Запихни в салон человек четыреста, после работы, без кондиционеров, да еще и окна не открываются!
Очаровательный кусочек информации — по крайней мере с точки зрения Чатски, — потому что ничего более интересного он так и не предложил, хотя мы ехали по незнакомому мне городу. Впрочем, моему спутнику явно прискучила роль экскурсовода. Тем временем мы пробились сквозь пробки и выехали на широкий бульвар вдоль берега. На высоком склоне, по ту сторону залива, показался старый маяк и какие-то зубчатые стены, а еще дальше в небо вился черный дым. Вдоль океана тянулась широкая набережная. Волны разбивались о камни, во все стороны летели брызги, но прохожие, очевидно, не боялись намокнуть. Люди самых разных возрастов сидели, стояли, прогуливались, рыбачили, лежали и целовались. Мы проехали мимо какой-то искривленной скульптуры и свернули налево, чуть в горку.
Вот и гостиница «Националь», все, как положено, на месте и фасад буквой «П», где вскоре будут демонстрировать ухмылку Декстера, если только мы не найдем Вайсса раньше.
Таксист подъехал к величественной мраморной лестнице, привратник в пышной адмиральской форме выступил вперед и хлопнул в ладоши, и к нашей машине побежали носильщики.
— Приехали, — непонятно зачем сообщил мне Чатски.
Адмирал распахнул дверь такси, и Чатски вылез наружу. Мне было позволено открыть дверцу самому, поскольку я сидел с другой стороны от мраморной лестницы. Я так и сделал и вышел из машины в самую гущу угодливых улыбок.
Чатски расплатился с водителем, и мы поднялись вслед за носильщиками по ступенькам отеля.
Холл гостиницы, выполненный, похоже, из того же самого мрамора, что и ступени, терялся в туманной дали. Нас заботливо провели к стойке мимо купы плюшевых кресел с бархатной бахромой, и лицо регистратора озарилось несказанной радостью.
— Senor Фрини! Как приятно снова вас видеть! — Он удивленно изогнул бровь. — Неужели приехали на фестиваль искусств?
Акцент у клерка был даже менее заметный, чем у многих жителей Майами. Чатски тоже явно обрадовался встрече и потянулся через стойку для рукопожатия.
— Как дела, Рохелио? Вот привез к вам новичка. — Он положил мне руку на плечо и подтолкнул вперед, как будто я застенчивый юнец, понуждаемый поцеловать бабушку. — Дэвид Марси, наша восходящая звезда! Какие проповеди читает!..
Рохелио почтительно потряс мне руку.
— Очень рад, senor Марси!
— Спасибо, — сказал я. — Хорошее у вас тут местечко.
Он опять легонько поклонился и принялся печатать что-то на компьютере.
— Надеюсь, вам у нас понравится. Если senor Фрини не против, я поселю вас на самом верху, поближе к завтраку.