Посмотрела вниз, и осознание окружающей обстановки еще больше усилило мою дезориентацию.
― Что за херня? ― прошептала я, ощупывая железное приспособление, которое кто-то закрепил вокруг моего торса.
Из его центра тянулась толстая цепь. Я подергала за нее, пытаясь освободиться, но и она, и само приспособление не поддались. Осмотрев себя, обнаружила, что, пока находилась в отключке, кто-то надел на меня полупрозрачный белый халат. Между ног не болело, поэтому для собственного спокойствия я решила думать, что меня не изнасиловали.
Покрутила головой из стороны в сторону, чтобы ослабить напряжение в шее. Пока изучала помещение, в памяти проносились события, произошедшие за минувшие сутки. Стены, как и пол, были полностью выполнены из камня.
Одинокое окно располагалось слишком высоко, чтобы оказаться полезным. Лучи солнечного света, пытавшиеся пробиться сквозь него, давали понять, что ночь уже завершилась. В дальнем конце округлой комнаты находилась арочная дверь ― единственный путь внутрь и наружу.
Больше там не было ничего, кроме ряда пустых полок, которые не мешало бы тщательно протереть от пыли. Мне стало интересно, куда увезли остальных и все ли с ними было в порядке. Люди в мантиях разделили нас с ужасающей непринужденностью. Словно делали это далеко не впервые.
― Эй? ― мой голос наполнил пустоту мягким эхом, которое было встречено тягостной тишиной.
Я потянулась вниз и снова принялась возиться с железной скобой. Понятия не имела, что это была за штука ― никогда раньше не видела ничего подобного.
― Бл*ть, ― выругалась я, обнаружив углубление, предназначенное для ключа.
Без него было не обойтись.
Снова ухватившись за цепь, проследила за ее длиной. Она крепилась к стене, где на круглом основании был закреплен массивный замок. Без помощи ключа снять эту штуку не представлялось возможным.
От шума, донесшегося из-за двери, у меня напряглась спина. Раздалось мелодичное позвякивание, а вслед за ним звук открываемого замка. Стремительно повернувшись спиной к стене, я схватилась за конец цепи, словно он мог послужить оружием.
Дверь со скрипом отворилась, и внутрь шагнула фигура в маске, облик которой отличался от тех, что носили люди накануне, и напоминал что-то из старых времен, когда врачи боролись с чумой. На человеке была надета мантия и кожаные перчатки, а к груди был прижат металлический поднос.
― Я все думал, когда же ты проснешься.
От знакомого голоса в моей груди пробежал холодок.
Я догадывалась, что он имел к этому непосредственное отношение. Для этого не требовалось много клеток мозга, даже Трой смог бы сложить два и два. В конце концов, это была церковь его семьи. Но одно дело ― думать, а совсем другое ― получить неопровержимое доказательство.
Цепь выскользнула из моих ослабевших пальцев.
― Дрэ... Дрэйвен?
Я запнулась, и мои пересохшие губы издали легкий шелестящий звук при произнесении его имени. Провела по ним языком, сглатывая комок в горле. Постаралась выровнять голос и сжала руки в кулаки, чтобы они не дрожали.
― Дрэйвен, что это, черт возьми, такое?
― Это легкая закуска, чтобы поддержать твои силы перед тем, как мы начнем.
Он поставил поднос на пол, в том месте, где цепь вокруг моего туловища могла остановить меня, если бы я попыталась продвинуться дальше. Быстро осмотрев содержимое, я увидела миску с фруктами, маленькую бутылочку воды и желе.
Дрэйвен сделал еще один шаг ко мне, и я, сама от себя не ожидая, отшатнулась назад, больно ударившись железным кольцом о стену. Убеждала себя, что нужно было проявлять храбрость, но в тот момент чувствовала себя не более чем крысой, запертой в клетке. Мой разум судорожно искал выход из сложившейся ситуации.
Одной рукой он приподнял маску, и она опустилась на его голову. Из-под черного капюшона на меня смотрело лицо самой смерти с глазами цвета морской пены. Его губы были искажены в недовольстве. Я быстро моргнула, не в силах поверить в увиденное.
― Я планировал, что между нами все будет происходить совсем по-другому, но, увы, мне ничего не оставалось, кроме как прибегнуть к крайним мерам. Ты не должна меня бояться, Делла. Я причиню тебе боль только в случае необходимости твоего воспитания, но мы еще не достигли этой стадии нашего союза.
― Воспитание? Союз? Ты в своем уме? Почему ты так поступаешь?
― А почему этот паренек решил, что ему сойдет с рук воровство у меня? Неужели он не знал, кто я такой? А втягивать в это тебя и Изу...
Его лицо было бесстрастным, но гнев хорошо читался в проницательных глазах, которые встретились с моими.
― Поешь и отдохни. Сегодняшняя ночь отнимет у тебя много сил.
Мне не понравились его слова.
― Что ты собираешься со мной сделать?
― А что, по-твоему, я собираюсь с тобой сделать?
У меня была догадка, но я не могла заставить себя выразить ее словами. Дрэйвен кивнул, словно безмолвно соглашаясь с моими мыслями.
― Сегодня ночью твоя киска будет заполнена моим языком и членом. Ты будешь кричать в агонии и умолять о большем, пока мои руки будут ласкать каждую пядь твоего тела. Ночью ты безвозвратно станешь моей.
В груди защемило, а по позвоночнику пробежало странное покалывание. Мой рот несколько раз открывался и закрывался, прежде чем я смогла подобрать слова. Вскочила на ноги, чувствуя себя ничтожной под его взглядом.
― Что это значит? Насчет того, что я стану твоей?
― В точности то, что я уже сказал. После церемонии ты будешь связана со мной навечно.
― Я не девственница, ― пролепетала я.
На лице Дрэйвена расплылась хищная ухмылка. Он подался вперед, вторгаясь в мое пространство, и мы оказались лицом к лицу, а я уперлась спиной в стену. Отвернула голову в знак слабого сопротивления, но легкая хватка за челюсть вынудила меня скорректировать свое положение. Одним аккуратно наманикюренным пальцем он приподнял мой подбородок так, что я была вынуждена посмотреть ему в глаза.
Дрэйвен наклонился, чтобы поцеловать меня, заставив меня задержать дыхание.
― Скажи эту ложь еще раз, когда я заставлю твою киску истекать кровью.
― Почему я?
Он вздохнул и провел губами по моим губам, заставляя меня принять поцелуй.
― Жаль, что твой отец оказался таким неудачником. Тебя должны были воспитывать в сообществе и обучать основным доктринам.
― Что?
― Не смотри так удивленно. Я слишком долго ждал тебя. И знаю, что это чувство не носит односторонний характер.