Чем больше Деннис боролся, тем хуже становилось. Кровь хлестала из глазницы на мантию и голую кожу Дрэйвена, а лезвие двигалось вперед и назад, погружаясь все глубже и глубже.
― Спокойно, ― раздался тихий голос позади меня.
И я сразу же узнала его.
Начала поворачиваться, чтобы убедиться в том, кто это был, но снова замерла, когда Дрэйвен приподнял маленький шарик, под которым болталась тонкая окровавленная нить.
Корбин держал сосуд прямо под изуродованной глазницей и собирал кровь, стекавшую по щеке Денниса.
С другим глазом Денниса поступили почти так же, только на этот раз он был полностью вырезан. Масса последователей, заполнивших Ротуэлл, разразилась аплодисментами, а затем все заговорили в унисон, произнося слова на языке, который я не вполне понимала.
Дрэйвен поднес второе глазное яблоко к своему рту, провел по нему языком, а затем опустил в рот Денниса и заставил проглотить, пристально посмотрев на меня при этом. Желчь, поднимавшаяся к горлу, выплеснулась на край алтаря, когда я нагнулась.
Мужчины, стоявшие рядом со мной, заставили меня вернуться в сидячее положение, и один из них вытер мне рот белоснежной салфеткой. Они держали меня за плечи, заставляя неотрывно смотреть на происходящее, пока по моим щекам стекали тихие слезы.
Скандирование становилось все громче. Лезвие, которым Дрэйвен так непринужденно лишил Денниса глаз, прочертило линию на его горле, избавляя от страданий. Его обнаженное тело медленно опустилось на пол, а кровь засочилась в сигил, высеченный на мраморе.
Дрэйвен снова заговорил, но уже громче – так чтобы его расслышали на фоне голосов, наполнявших воздух, а его окровавленная рука двигалась в такт его словам.
Когда Троя потащили вперед, все его тело сотрясалось от рыданий. Его установили почти поверх тела Денниса, заставив встать, а не опуститься на колени.
Дрэйвен произнес еще несколько непонятных мне слов, прежде чем провозгласил по-английски:
― За желание того, что не принадлежало ему, мы забираем гениталии.
Он потянулся вниз и схватил Троя за член. Я была эгоистично благодарна за то, что не увидела его воочию. Когда лезвие начало вонзаться в член, мне пришлось зажмурить глаза.
Я никогда не слышала, чтобы мужчина издавал такие звуки, как Трой. Когда он замолчал, я осмелилась открыть глаза, почти радуясь, что тот отключился. Он мне никогда не нравился, но я никому не пожелала бы такой участи.
Облегчение длилось недолго, пока я не осознала, что он не потерял сознание, а был мертв. Дрэйвен перерезал ему горло сразу после того, как отрезал член. Звук, с которым Трой захлебывался собственной кровью, был перекрыт гулом зрителей, с восторгом наблюдавших за происходившим.
― Это нужно было сделать, ― пояснил голос позади меня, и его тон был по-прежнему успокаивающим и мягким.
Дрэйвен снова посмотрел прямо на меня, вновь обратившись к своим людям. Я открыла рот, чтобы взмолиться, обратиться с уговорами, сказать хоть что-нибудь, чтобы остановить это, но легкий кивок его головы заставил татуированную руку закрыть мне рот, а двух мужчин в мантиях схватить меня за руки.
Джессика закричала, брыкаясь и визжа, когда ее схватили, и темные волосы девушки разметались по лицу.
Ледяной ужас впился когтями в мою грудь, а по спине и лбу заструился пот. Я сопротивлялась из последних сил, до такой степени, что казалось, кости лопнут от напряжения.
Почти не слышала, что говорил Дрэйвен, с ужасом наблюдая, как он вонзил свой клинок в нижнюю часть живота Джессики. Я закричала, но звук был приглушен рукой, все еще зажимавшей мне рот, и оглушительными песнопениями, заполнившими Ротуэлл.
Он повернул голову и посмотрел на меня. Его глаза впились в мои, а на лице расплылась садистская улыбка, когда он провел лезвием вверх. Лезвие рассекло мышцы и плоть, в результате чего часть внутренностей Джессики вывалилась наружу.
Ее тело обмякло, и она упала на пол в конвульсиях.
Он не стал оказывать ей того же милосердия, как Деннису и Трою, оставив ее переживать каждую минуту мучительной смерти. Он отдал свой клинок Корбину, обменяв его на чашу, которая была наполнена кровью трех тел, лежавших на полу.
С багровым пятном на эрегированном члене, он медленно направился ко мне, хищно улыбаясь. Меня повалили на алтарь те, кто был рядом со мной, а тот, кто был сзади, куда-то исчез.
Как только я оказалась на спине, Дрэйвен снова заговорил. Я не могла сосредоточиться на его словах и вздрогнула, когда появились ножницы, которыми было срезано платье. Под ним ничего не было, но я не ощутила холода.
Моргнула, когда Дрэйвен оказался рядом со мной, а его ладонь опустилась на мой живот, обжигая мою плоть своим прикосновением.
Он посмотрел на меня сверху вниз с почти нежным выражением в глазах, а затем снова обратился к собравшимся.
― In Nomine Dei Nostri Satanas Luciferi Excelsi! (прим.: с лат. «Во имя Бога нашего Сатаны Люцифера Превознесенного»).
Люди, сжимавшие мои запястья, ослабили хватку.
Дрэйвен низко наклонился и прошептал мне на ухо:
― Это та часть, в которой ты будешь кричать.
Мое тело задрожало, а дыхание стало прерывистым, так как ледяной ужас, когтями впивавшийся в грудь, просочился в вены.
Вновь выпрямившись, он начал произносить очередную сатанинскую чушь:
― Мы призываем стихию крови служить нам, ибо мы ― Левиафаны!
Корбин поднес кончик клинка к центру моего лба, почти ласково потрепал меня по волосам и начал резать, пронзая мою плоть так же легко, как Дрэйвен пронзил моих друзей.
Я кричала до тех пор, пока мои болевые рецепторы почти не онемели. Дрэйвен воспользовался этим и вылил содержимое чаши в мой открытый рот, далее по всей длине моего туловища, и остановился прямо над киской.
Задыхаясь от густой металлической жидкости, которую мне насильно влили в горло, я почувствовала, как все это стало подниматься обратно, но Дрэйвен зажал мне рот рукой, принуждая сдержать рвотные позывы. Кровь хлынула со лба, стекая по бровям и смешиваясь с обжигающими глаза слезами.
Дрэйвен снова переместился, чтобы расположиться между моих ног. Его руки обхватили мои лодыжки и притянули ближе, пока он не уложил меня так, как ему того хотелось.
― Я собираюсь взять то, что принадлежит мне и только мне, ― заявил он, наклоняясь, чтобы снова прошептать мне на ухо, и его тело обдало меня жаром, подобно адскому пламени.
― Это та часть, где я заставлю тебя кончить сильнее, чем когда-либо могли твои пальцы.
Он прикусил мочку моего уха, а затем прошелся по линии челюсти и поцеловал меня между грудей. Втянул в рот мой правый сосок и стал дразнить твердеющий узелок, а после принялся за левый.