Водитель трамвая, добравшись «на автопилоте» до трамвайного парка, рассказав о случившемся подругам, через 40 минут давала показания следователю о том, как её изнасиловал гаишник. Руководство ГАИ о гибели инспектора Монзикова проинформировало не только Главк, но и Министерство МВД, откуда пришла телеграмма следующего содержания:
Начальнику ГУВД
генерал-майору милиции
Васильеву Г.П.
Подготовить наградные документы трехдневный срок отправки спецсвязью присвоения медали отвагу посмертно капитану милиции Монзикову.
Совпало, что когда из реанимации Монзикова перевели в обычную палату, а руководство батальона, где служил Александр Васильевич, получило свидетельство о его смерти, медаль ехала спецсвязью для вручения семье милиционера, геройски погибшего на своем посту.
Однако из 27 отделения милиции старший оперуполномоченный Уходько с гр. Павловой Н.В. – заявительницей – явились на опознание Монзикова только в воскресенье, когда тело старухи было уже кремировано. Узнав о скоропостижной смерти, уголовное дело даже не было возбуждено.
На пятые сутки своего пребывания Монзиков дал знать своей семье о случившемся через соседа по палате, которого выписывали после трехмесячного пребывания в травматологическом отделении больницы. Домочадцы, получив столь радостное известие, отреагировали на новость своеобразно. Быстро оформив необходимые документы, жена Монзикова получила крупные по тем временам деньги, затем навестила мужа и лишь, когда его выписывали, сообщила на работу о том, что муж ее жив и находится на излечении в городской больнице. Она также обратилась с небольшой просьбой – прислать транспорт для доставки супруга домой.
Медаль ждала героя. Но получить ее Монзиков не мог, т. к. везде говорилось о награждении посмертно. Какой-то шутник из отдела кадров ГАИ то ли спьяну, то ли с горя взял да и приписал перед посмертно не. Да так удачно, что кто смотрел, так и не мог ничего заметить.
От многомесячного лежания и постоянного клизмирования фигура у Монзикова обабилась. Появились вертлявость и… одышка. Зубов, правда, прибавилось. Взамен 5 выбитым удалось вставить сразу 11, и теперь общее число с родными зубами равнялось 18.
Авторитет Монзикова был на такой высоте, что отцы-командиры даже начали побаиваться его. А не станет ли он вместо одного из них?
Предлагать уйти на пенсию было, мягко говоря, не серьезно, т. к. во-первых, Монзиков заканчивал Высшую школу милиции, во-вторых, у него немного не дотягивало до пенсии, и, в-третьих, на нем все заживало как на собаке и он реально мог работать на дороге. В ГАИ всегда была нехватка личного состава, особенно на низовые должности, хотя желающих было хоть отбавляй. Одних привлекала романтика, других жажда наживы, а третьим надо было просто «отмазаться» от армии. Других, сколь значимых побудительных мотивов для вновь поступавших на службу в ГАИ просто не было.
И руководство затаилось, заняло выжидательную позицию.
А тем временем…
На медкомиссии
And among doctors there are full idiots
Эту историю следовало бы рассказать гораздо раньше, а может быть и вообще не рассказывать, поскольку её и так все знают. Как-то раз, в пивной, летом, приняв на грудь 7 или 8 кружечек пива, я рассказал историю, приключившуюся с Монзиковым Александром Васильевичем, который только-только устраивался на службу в ГАИ. Как и других кандидатов на службу его отправили на медкомиссию.
Председателем медкомиссии, а правильнее – окружной военно-врачебной комиссии (!) – был щупленький, маленького роста, молодой, но уже достаточно лысый капитан, который чем-то смахивал на постаревшего мальчиша-плохиша. Глядя на председателя, невольно возникала ассоциация с гестаповцами-неудачниками, которые никогда не бывали на фронте, никогда не работали в лагерях, которые всегда мечтали о сногсшибательной карьере и успехе в амурных делах и которые ничего не могли сделать путного, кроме как где-нибудь, кому-нибудь капитально насрать. У таких людей, как правило, бывает слащавая, приторная улыбка, вкрадчивый голос, утонченные черты лица. Они любят показать свою значимость и оригинальность, делая изо всего фарс.