Издали доносилась стрельба. Стреляли редко. Помолчат, помолчат и вдруг торопливо защелкают, точно заспорят. Иногда в общий спор выстрелов ввязывался пулемет.
Баркан поймала себя на том, что выстрелы больше не пугали ее. Что это? Привыкла она, или притупились чувства от пережитого?
В доме она нашла одну Ульяну. Ипатыч и Грохотов уехали на заставу. Женщина очень волновалась. До сих пор не было дочери. Хотя Грохотов и успокаивал ее, сказав, что, наверное, Катюшка при встрече с бандитом соскочила с телеги и убежала обратно на заставу, но ведь это была только догадка. Раиса Семеновна осталась ждать возвращения Катюшки и деда.
20. Бой
Обстановка на границе складывалась не в пользу пограничников.
Двое часовых и пулеметное отделение против семнадцати нарушителей, вооруженных маузерами и гранатами, днем были бы силой, а сейчас вести бой мешала темнота.
Пулемет Яковенко работал без отказа, но стрелять приходилось наощупь, по направлению.
Мушка и прорезь прицела у пулемета и у винтовок сливались с темнотой.
— Лежат? — шептал помощник пулеметчика.
— Лежат… чтоб им повылазило… — ответил Яковенко, не спуская глаз с силуэта возвышенности. — Ползком будут перебираться… Эх, не упустить бы…
Яковенко совсем забыл про опасность, его охватил азарт охотника, и, не обращая внимания на свистящие пули, он поминутно выглядывал из-за щита.
— Расползлись… бисово отродье… — ворчал пулеметчик.
— Яковенко, а чего они ждут?
— А кто их знает.
— Они подкрепления ждут.
— Не-е… откуда подкрепление?
— А вдруг это война? Вдруг за ними армия идет?
— По болоту-то?
— Ну по болоту батальон вполне пройдет, со щитами…
— Пускай пойдут, — будем биться.
Внезапно Яковенко отпустил ручки пулемета и ткнулся головой в дерн.
— Ты что? Яковенко!.. Слышь!.. Ранили?..
Яковенко молчал. Помощник затормошил его…
— Пусти… — И помощник потянулся к пулемету.
— Не-е… голова закружилась трошки, — сквозь зубы сказал Яковенко, отстраняя помощника.
— Ранили?
— Не… так. Готовь новую ленту. Много в этой осталось?
— Штук двадцать.
— Сейчас мы их потратим… вон ползет… Куда, куда?.. — шептал он и пропустил оставшуюся ленту. Фигура кубарем скатилась вниз. Яковенко быстро перезарядил пулемет и стал напряженно ждать. Шея у него онемела, голову повернуть было больно…
«Контузили», — подумал пулеметчик.
…Гришин лежал около дерева и изредка стрелял. Он быстро понял обстановку. Слева пулемет отрезал нарушителям путь к отступлению, а его задача не дать перебежать высоту, которая могла бы прикрыть нарушителей от пулемета. Шагах в десяти лежал Симонов.
— Гришин, Гришин, — послышался сзади шепот командира пулеметного отделения.
— Я.
— Патроны есть?
— Есть.
— Так и держи, только после двух-трех выстрелов место меняй. Понял? Я пойду к пулемету, чего-то они в его сторону ползут. Держись крепче, браток. Не выпустим, все равно… Так место-то меняй обязательно.
— Есть.
Впереди показалось подозрительное черное пятно. Гришин выстрелил, перезарядил и снова выстрелил. Приподнялся, нагнулся и, прячась за деревья, побежал вправо…
— Симонов, меняй место, — бросил он на ходу своему подчаску.
Пробежав шагов пятьдесят, Гришин наскочил на пень и устроился за ним. Место оказалось еще удобнее. Охраняемая высота четко вырисовывалась на фоне тумана. Совсем близко от него лег Симонов.
— Гришин, — тихо окликнул он товарища, — здесь даже видней…
Но не успел пограничник ответить, как недалеко от них ахнул взрыв. Они повернули головы и поняли, что граната была предназначена для них.
«Вот зачем нужно менять место», — подумал Гришин.
Когда у врага отрезаны все пути и надежды на спасение почти нет, в такие моменты враг лезет напролом, забывая обо всем на свете. Это понимал Жуков и чувствовал, что такая минута наступает. «Они бросятся в атаку на Яковенко и закидают его гранатами», — думал он, перебегая на новое место. Нарушители стреляли часто и беспорядочно. То тут, то там вспыхивали огоньки выстрелов. Сил засады враги не знали, но предполагали, что пограничников значительно больше. Пограничники часто меняли места, и стрельба велась из многих точек, это сбило нарушителей с толку. Добежав до пулемета, Жуков скомандовал: