Выбрать главу

— Яковенко, переменить позицию. Живо!..

Он взялся за хобот пулеметного станка и потянул его.

— Не разряжай. Влево иди… влево…

Яковенко подхватил пулемет на руки.

Помощник вытащил из коробки часть ленты и побежал рядом.

Жуков метнулся в сторону и лег.

— Стой! — крикнул он что было силы.

Выстрелы замолкли.

— Сдавайтесь! — также громко предложил Жуков. Наступила тишина. Но вот из темноты заговорил кто-то густым басом на чистом русском языке:

— Где мы находимся?

— В Советском Союзе, — крикнул Жуков. — Сдавайтесь, а не то хуже будет.

Снова молчание.

— Мы заблудились, — прервал тишину бас. — Предлагаем прекратить стрельбу и дать возможность нам вернуться назад.

— Это вы дяде расскажите. Сдавайтесь!

— Если вы обещаете вернуть нас назад.

— Министр ваш пускай хлопочет. Сдавайтесь!

— Просим десять минут для решения.

— Десять минут — можно, — согласился Жуков. Командир до боли в глазах всматривался в темноту. Еле заметные фигуры зашевелились. Они чего-то задумывают. Жуков понял: согласие на десять минут перемирия было ошибкой.

— С места не сходить! — крикнул он, заметив, что движение у неприятеля усилилось.

Прошло минут семь. Вдруг одна за другой ухнули гранаты за спиной Жукова, там, где раньше находился пулемет. Третья разорвалась почти рядом, забросав грязью командира. Четвертая, пятая… Защелкали выстрелы. Нарушители бросились напролом. Не обращая внимания ни на пулемет, ни на сильный огонь, они кидали гранаты, рассчитывая произвести панику и перебежать возвышенность.

«Ушли… прорвались», — подумал Жуков, лихорадочно обтирая лицо, залепленное грязью. Стреляли отчаянно. Жуков не мог понять, откуда столько стрельбы. Вдруг до его слуха долетел знакомый голос Киселева:

— Назад! Ложись!.. Огонь!

«Наши пришли…» — обрадовался командир и вскочил на ноги.

Нарушители, не добежав до вершины, покатились вниз, в лощину, на старое место.

Жуков бросился к пулемету.

— Номер не удался, — пробормотал Яковенко, заметив фигуру командира.

— Фомичев, беги на пост… там начальник, скажи — для связи. Узнай, какие приказания будут… — обратился Жуков к помощнику пулеметчика и, когда тот встал, заменил его у пулемета. — Разомнись, голуба… бегом, бегом… да пригибайся…

Лейтенант повел наступление, сжимая кольцо вокруг нарушителей. Переменив позицию пулемета и заняв беспокоившую всех высоту, он правым флангом стал отжимать разбежавшихся по всему полю нарушителей. Принесли двух раненых. Обыскав их и наскоро наложив повязки, лейтенант написал записку и отправил Симонова на заставу.

На предложение сдаться нарушители ответили огнем. Снова завязалась упорная перестрелка, но опасность прорыва была ликвидирована.

21. Лазарет

В канцелярии заставы писарь Лебедев сидел у телефона и сообщал в комендатуру чуть ли не о каждом выстреле.

— Алло! Париж… Опять ружейная стрельба. Нет… пулемет молчит. Вот… пулемет заработал. Погоди-ка… Кажется, граната ухнула. Нет, не снаряд. Я знаю… Снаряд с треском рвется. Стихли. Что? Политрук? Политрук минут пятнадцать как ускакал к болоту. Грузовик за ранеными отправляем. Можешь быть спокоен… Если Яковенко стреляет, будут и раненые.

По двору, в склад и обратно, бегали девушки с тюфяками, с кроватями. Из коридора доносился голос старшины:

— Эх-эх, помощнички! Таня, командуй. Кто подметет пол? Осторожно, Нюра, не зашиби.

В ленинском уголке оборудовался временный лазарет. Старшина мобилизовал девчат, и они с готовностью принялись за дело. Разбились на две группы; одной командовала Таня, другой — сам старшина.

— Проветрить надо, — распоряжалась Таня. — Зина, открой окна.

Открыли окна.

С чемоданчиком в руках вошла Варвара Кузьминична.

— Это что за девушки?

— С вечеринки остались. Добровольцы.

— С корабля на бал попали, значит… то есть, наоборот. Ну, кончайте скорей.

Девушки быстро убрали скамейки, постлали койки и окружили врача, ожидая новых распоряжений. Варвара Кузьминична, надев халат, неторопливо вынимала пузырьки, инструменты, бинты и раскладывала все на столе.

— Девушки, кто из вас крови не боится? — спросила врач. — Ну, что ж вы молчите?

Девчата замялись.

— Я братишке руку перевязывала, когда он косой обрезал, не боялась, — отозвалась Таня.