— Лежи, лежи — мы донесем. Заварили кашу — теперь и расхлебывай…
— Это говорит Жуков, пулеметчик, — узнал голос Гришин.
— А вот Маслова что-то не слышно. На заставе говорили, что он за диверсантом гонится, — сказал Симонов.
Фонарики маячили в разных местах и раздражали Гришина. Он с нетерпением ждал, когда все уйдут и он останется на посту один охранять родину от непрошеных гостей.
23. Раненые
В лазарет начали поступать раненые. Первой принесли Катюшку. Варвара Кузьминична сняла повязку и осмотрела рану.
— Ага. Кость цела…
— Доктор, скажите… она не умрет? — спросила Валя.
— Чтоб я не слышала здесь таких слов. Вы кто такая?
— Это моя сестра, — сказала Валя.
— Ага… Держите-ка ее за плечи, — стараясь сгладить свою резкость, сказала врач. — Ее ударили чем-то тупым… Ничего, ничего, до свадьбы заживет. Дайте бинт и йод. Да не все… не все… Таня.
Таня принесла бинт.
— Принеси горячей воды…
Девушки кинулись к дверям.
— Я сказала — не все. Нюра, ты командуй, за старшую будешь.
Нюра, рослая, голубоглазая девушка, от неожиданного назначения растерялась, пригладила волосы и, покраснев, как маков цвет, ткнула пальцем в соседку.
— Ты сходи, Шура… сходи за водой.
Шумно вошел старшина и доложил:
— Полный порядок. Какие еще будут приказания?
— Цыц… тихо ты, — оборвала его врач. — Чего кричишь? С этой секунды здесь тишина! Убирайся на все четыре стороны. Когда надо будет — позову.
— Есть на все четыре стороны, — прошептал старшина и на цыпочках вышел.
Катюшка пришла в себя.
— Я разве в больнице? — спросила она и, узнав Таню, удивилась. — Ты разве доктор?
— Молчи, молчи, детка, — успокоила ее Варвара Кузьминична. — Если будешь лежать спокойно, скоро поправишься. Постарайся уснуть. Головой не крути. Разденьте ее.
— Докторша, мы тут вам пришли помогать, — сказала Анна Петровна.
— Не много ли народу-то будет?
— Нет, уж ты не гони, — запротестовала колхозница. — У меня опыт есть. Я в гражданскую войну этих ран перевязала — не сосчитать. А это дочка моя, в санитарном кружке занималась.
Варвара Кузьминична посмотрела на женщин и приветливо сказала:
— Хорошо. Садись и жди, и дочка тоже.
Мать и дочь сели на скамейку у двери.
— Значит, я раненая, — тихо сказала Катюшка. — Как Чапаев. Я потому что живучая, потому и живая.
— Опять разговоры? — улыбнулась врач. — Лежать спокойно.
…Валю очень волновал вопрос, где Грохотов. Она хотела бежать в Кулики, но что там ей могут сказать? Спросить Катюшку о муже ей не позволили. И, расстроенная, Валя вышла за ворота. Вблизи затарахтела телега, и скоро Валя услышала знакомое «ну-у»… Лошадь остановилась, и с телеги кряхтя слез дед…
— Дедушка, — бросилась к нему Валя, — где Андрей?
Из телеги поднялся Грохотов. Все лицо его было замотано белыми тряпками.
— Ничего. Все в порядке… Это теща меня замотала, — опираясь на плечи Вали, успокаивал Андрей. — Скорей к начальнику.
Все трое прошли в канцелярию. Старшина выслушал сообщение раненого и отправил его в лазарет.
— Кто такой? Не разберешь. Грохотов! Что у тебя, голубчик? — захлопотала Варвара Кузьминична, усаживая его на койку и разматывая тряпки.
— Перевязочку надо… голова немного треснула, — сказал Грохотов, пытаясь улыбнуться.
— Даже треснула? Ложись-ка…
— Нет, ничего, Варвара Кузьминична, вы только перевяжите… А так я чувствую себя хорошо.
— Не разговаривай… Таз. Воды. Йод. Бинт, — командовала врач.
Спорить было бесполезно, и Грохотов подчинился.
— Я тебя с этой трещиной положу, герой… А скула-то что распухла? Красив, нечего говорить. Где тебя били?
— У тещи на квартире, — улыбнулся пограничник.
— Ну-у? Теща била?
— Нет, что вы… Один добрый человек бил. Утром я его задержал, ну а вечером он со мной рассчитался.
— А вы что тут стоите? — спросила врач. Валю. — Та была сестра, а это, может быть, брат?
— Нет. Муж…
Варвара Кузьминична недоверчиво посмотрела на обоих.
— Так. Вся семья, значит, в сборе. Ложись-ка сюда, красавец. — Она указала Грохотову на койку рядом с Катюшкой. — Ну, а вы сиделкой будете, — сказала врач Вале.
Катя, не поворачивая головы, потянула пограничника за рукав.
— Андрюша! Это я… Катюшка. Я живая.
— Молчи, молчи, егоза, — увещевала врач.