— По одному делу ранены. Бандитом, — улыбнувшись Кате, сказал Грохотов. — Терпи, Катюшка, атаманом будешь.
— Оно и видно, что по одному делу, — осматривая и промывая на затылке рану, заметила врач. — Чем ударили?
— Рукояткой маузера… Ловко он это умеет.
— Расчет простой… Понимающий человек бил, анатомию знает.
Грохотова перевязали. Валя заняла место сиделки между кроватями мужа и Кати.
Дед распряг лошадь, отвел на конюшню и сдал ее дневальному. Домой уходить не хотелось. Надо было повидать Катюшку. Валя сказала, что она в лазарете.
Дед вышел за ворота, сел на скамейку, достал кисет и стал завертывать цигарку.
— Ты что, отец? — спросил стоявший у ворот пограничник.
— Хочу подождать… Внучка у меня тут лежит, — может, домой позволят увезти.
— Ты из Куликов?
— Из Куликов, товарищ. Ночка-то какая выдалась! — сказал дед, глядя на звезды.
— И не говори, — не понял боец восклицания старика. — Второй год на заставе служу, а такая ночь впервые… Что с Грохотовым-то?
— Ничего, заживет. Подранен немного. Закуривай, товарищ.
Пограничник подсел к старику.
— Нельзя. Я на дежурстве.
— А разговаривать разрешают?
— Разговаривать можно. Ты ему дедом приходишься, что ли?
— Дедом.
— Знаю. Он рассказывал про тебя. 184 года, говорит, деду. Верно это?
— Верно.
— Скажи, пожалуйста, — поверил пограничник. — 103-летнего старика видал, а 184 годов еще не приводилось встречать.
— Да я смеюсь, — сознался первый раз в жизни дед. — Разве можно столько прожить.
24. Конец Райского
Райский бежал по полю, с трудом вытаскивая ноги из рыхлой земли. Сквозь стиснутые зубы поминутно вырывалась ругань, похожая на стон. Издалека доносился собачий лай. Впереди чернело строение. Добежав до него, бандит остановился. Это был сарай. Дальше бежать не было сил. Ноги дрожали от усталости и напряжения. Райский повалился на лежавшие у стены снопы и в бессильной злобе оборвал крючки шинели. Перестрелки больше не было слышно. «Неужели ушли обратно?» — подумал он.
Вблизи послышался лай. Райский вскочил. Это его конец! Что делать? Он торопливо открыл чемодан, достал чулки, обмотал ими лицо и принялся вокруг сарая разбрызгивать жидкость из флаконов, отбрасывая далеко пустые изящные бутылки.
— Уничтожить, заразить проклятую землю, — шептал Райский.
Неожиданно из полурассветной мглы вынырнул пограничник с собакой. Бандит вбежал в сарай и зарылся в снопы. Панический страх охватил его, хотелось запрятаться глубже. Зубы стучали как в лихорадке.
Васильев сдерживал собаку. Мазепа чувствовал близость врага и рвался вперед. Маслов с отделением отстали метров на двести. Васильев приближался к сараю.
— Спокойно, Мазепа, тише… — успокаивал он собаку. Вдруг собака заскулила и, фыркая, замотала головой. Лапой она била себя по носу, точно хотела согнать надоедавшую муху. Пограничник нагнулся к ней. В нос ударил острый, пряный запах. «ОВ», — догадался боец и потянул Мазепу из зараженного участка.
— Газы! — крикнул он подбегавшим бойцам.
Пограничники быстро надели противогазы и попрятались в кустах.
— Товарищ командир, — доложил Васильев, — я видел, как нарушитель вбежал в сарай.
— Хорошо, — ответил Маслов. — Теперь не убежит.
Васильев сел на землю и, не касаясь руками, снимал сапоги, запачканные отравляющим веществом.
— Что Мазепа? — спросил командир. — Отравился? Веди его скорей на заставу.
Васильев портянкой, сложенной в несколько раз, утер морду своему другу Мазепе. Портянку бросил на сапоги и босиком побежал на заставу. Мазепа жалобно повизгивал.
Заметив дерево по другую сторону сарая, Маслов подозвал бойца.
— Тише, бандит тут, — показал командир на сарай. — Ползи налево, под дерево. Возьмешь под обстрел заднюю сторону сарая. Если враг побежит, целься в ноги. Приказано живым взять. Противогаз не снимай.
Пограничник мотнул головой, перевел сумку противогаза на спину и пополз к дереву.
Командир поманил другого бойца. Подполз Михайлов.
— Михайлов, по меже ползи направо. Замаскируйся там. Возьмешь под обстрел сарай с той стороны. Осторожно. Ему нас видно.
— Товарищ командир, какой газ? — глухо крикнул Левин.
— А леший его знает, какой-то новый.
Пограничник снял противогаз и стал нюхать воздух.
— Левин, надень противогаз, — приказал командир.