Увидев лежащего, врач подошел к кровати, быстро осмотрел, пощупал пульс.
— Опоздали… — сказал он девушке, протирая очки. — Воскрешать я, к сожалению, не умею… Давно он умер? — спросил толстяк старика.
— С час тому назад.
— Да. С час… Теперь уже ничего не поделать. Сердце остановилось. Ниточка жизни оборвалась. Вот какие дела, дед. Война… Сколько тебе лет?
— Скоро семь десятков…
— Хорошо… Открой-ка рот.
Дед растерянно заморгал глазами, но рот открыл. Врач заглянул поверх очков.
— Вот, Шура, полюбуйтесь. Все зубы целы… старая закалка. На турецкой войне был?
— Нет… На японской был.
— Так. Это твой? — показал он рукой на стоявших у перегородки женщин и внука.
— Внук… невестки.
— Сыны на фронте?
— Так точно, — по-военному ответил старик.
— Отлично. Товарищ Сазонов, помогите-ка нам, — сказал врач вошедшему шоферу.
Все трое осторожно вынесли тело бойца и положили в машину.
— Больше у него ничего не было? — спросила девушка.
— Нет. Все что было при нем… все тут.
— Ну спасибо, дед. Бежать не собираешься? — поинтересовался врач уже из машины.
— Куда бежать? — переспросил Ипат.
— От немцев.
— Неужели придут?
— Очень может быть, и придут. Силы у них много, а мы еще только-только разворачиваемся.
— Ну пущай приходят…
— Женщин-то все-таки отправь. Безобразничают…
Дальнейшие слова заглушил шум мотора. Когда машина уехала, Вася дернул Ипата за рукав и тихо спросил:
— Деда, а винтовка-то?
— А ты помалкивай. Понял?
— Понял.
Весь день старик не находил себе места. Он то выходил во двор и прислушивался к далекой стрельбе, то бесцельно ходил по саду, то брался за починку ворот, но сейчас же бросал. Невестки с тревогой следили за стариком, стараясь понять его мысли. Старика словно подменили. Раньше он шутил, подбадривал трусивших женщин, а теперь ходил молчаливый, сосредоточенный. К вечеру Ипат ушел к приятелю и засиделся у него до глубокой ночи. С Лукичом он дружил давно. Вместе охотились, жили соседями, пока сын Лукича не поставил новый дом. Теперь приятели жили в разных концах деревни.
На другой день пролетавший самолет построчил из пулемета и сбросил бомбу в самом центре деревни, около кооператива. Взрывом высадило почти все стекла. У многих сорвало с петель двери, а стекла вылетели с рамами. Убило двух женщин и девчонку. Многих поцарапало. В деревне началась паника. Бабы вытаскивали свое имущество на улицу, кое-как связывали, хватали ребят и бежали в лес. Марья и Настя — невестки Ипата — тоже заразились общим настроением: торопливо вытаскивали перины, платья, посуду во двор. Ипат равнодушно смотрел на них.
— Ну что вы, дуры, голову потеряли, — сердито начал он, когда уставшие женщины сели передохнуть среди разложенного добра. — Ошалели? Ну к чему это вы… нужны вам подушки? Нужно это барахло? А кто это все потащит? Думаешь автомобиль подадут… Овцы вы и больше ничего… Взять вон оглоблю да отвозить как следует…
Женщины растерялись.
— Бежать надо… немцы подходят…
— Беги, если надо, а к чему ты это все нахватала. Жизнь спасать надо, а не перины. Внука спасать…
Уверенный тон старика успокоил женщин.
— Это верно! Куда это все унесешь, — сказала Настя.
— Что же делать, дед?
— Тащите все на место. Соберите себе, что надо в котомку… только чтобы ничего лишнего. Убежать успеете. Сухарей сушите.
Женщины принялись за дело. Замесили громадную квашню. С утра затопили печку. Выпеченный хлеб тут же разрезали на куски и сушили. Ипат с Васей вырыли в саду яму, стащили туда остатки продуктов, зерна, круп, зарыли, обложили дерном. Невестки постоянно бегали к старику за советами.
— Дед, а что с курами делать?
— Зарезать да зажарить.
— Жалко. А вдруг не придут немцы…
— Новых разведем, если не придут.
— А телку?
— Погоните до города, а там видно будет.
К вечеру стало точно известно, что Красная армия отходит на новые позиции. Теперь уже старик торопил невесток.
— Собирайтесь живей. Застанут вас… не помилуют.
Котомки оказались тяжелы и велики. Продуктов слишком много. Пришлось половину выбросить. Когда все было готово и можно было уходить, старик спросил старшую невестку.