— Ты у меня поговоришь! Это тебе не советская власть. Хватит, пограбили. Давай живей, корова, так твою…
— Да ведь это, никак, Мельник? — сказал Лукич, узнав раскатистый бас.
Ипат приложил палец ко рту, пригнулся и, прячась за сломанные деревья, осторожно пошел по направлению крика. Лукич не отставал. Наконец они выбрались на открытое место, откуда было все видно.
Тысячи женщин работали на дороге с лопатами, кирками, ломами. Мужчин почти не было. Несколько немецких солдат сидели в стороне у костра. В большой миске у них что-то варилось. Недалеко от спрятавшихся стариков стоял высокий мужчина с черной широкой бородой и распоряжался. Могучий голос его был слышен далеко. Поминутно ругаясь, не сходя с места, он подгонял работающих. По всему было видно, что люди устали.
— Ты что копаешься, так твою так… Выворачивай, — крикнул бородач на высокую худую бабу, пытавшуюся вытащить какую-то железную часть.
— Тяжелая, Иван Афанасьевич. Подсобить надо, — ответила она.
— Я те подсоблю. Я те подсоблю. Давай живей. Лодыри. Работать разучились при советской власти. Может, тебе трудодень записать. Долго ты еще канителиться будешь?
Он медленно зашагал к бабе.
К счастью, исковерканное железо вывернулось, перевалилось через край, поползло в канаву.
— Так. Запомним, — прошептал Ипат.
Иван Афанасьевич переехал в этот район в 1932 году, откуда-то с севера. Ходили слухи, что бегал от раскулачивания, а раньше имел свою мельницу. Прозвище «Мельник» так за ним и осталось.
Спрятавшись, партизаны наблюдали некоторое время. Узнавали знакомых. В конце дороги работали машины: дробилки, катки.
Солнце быстро катилось вниз.
— Чего ждешь-то? — спросил Лукич друга.
— Темноты подождем, — ответил Ипат. — Надо спросить.
Кровавым светом залил закат картину подневольного труда. На немцев работали бабы. По восстановленной дороге пойдут новые танки, пушки, войска и повезут смерть мужьям, братьям. Думал ли кто-нибудь об этом? А если и думали, что они могли сделать.
Ипат узнал в одной из работающих Арину, колхозницу из соседней деревни. Бойкую, молодую женщину знал с детства. Она всегда нравилась деду за независимый нрав. Арина никогда никого не боялась, ни перед кем не заискивала, никому не спускала. Если было нужно, выкладывала на собраниях всю правду в глаза. Многие работники из района боялись ее языка. Сейчас Ипат не спускал с нее глаз, наблюдая за каждым шагом. Он решил повидаться с ней и поговорить.
Сумерки сгущались. Тенями бродили люди, еле различая окружающие предметы, а конца работы все нет. В лесу, по левой стороне шоссе заблестели костры.
«Лагерь у них там, что ли?» — подумал Ипат, и, дернув за куртку приятеля, направился в сторону огней. Арину из вида потерял. В полверсте от дороги места были болотисты… Там же протекал ручей. «Где-то они берут воду. Такую ораву напоить надо», — подумал старик. Догадка его оправдалась. Заняв позицию на тропинке между кострами и болотом, они скоро услышали приглушенные голоса. Группа баб с ведрами шла за водой.
— Останься, — шепнул Ипат и двинулся наперерез идущим.
Провожатых не было. Одна из женщин отстала. Дед тихо пошел за ней. Нагнав, окликнул:
— Бабонька!
От неожиданности перепуганная баба бросила ведра.
— Сгинь, пропади!
— Не пугайся. Свои… Не признала, что ли. Ипат из старой деревни.
— Что там, Саня? — крикнула одна из группы.
Женщина уже пришла в себя. Узнала старика.
— О корень споткнулась, будь он неладен, — ответила она и, когда услышала, что остановившиеся пошли дальше, зашептала: — Ой, напугал ты меня, дедушка. Мы теперь такие стали… всего боимся. Как тени ходим… словно и не на земле.
— Ты Арину знаешь с Семеновки? — перебил ее Ипат.
— Арину? Ну как же. Знаю.
— Шепни-ка ей, чтоб сюда пришла.
— Ой, не знаю уж как. За ней этот живодер следит. Убьют они ее… Я скажу.
— А про меня никому. Язык-то у вас долгий…
— Да что ты, дедушка. Это когда раньше, а теперь…
— Ну ладно, иди, — сурово сказал дед, заметив, что баба хочет затеять длинный разговор.
Женщина покорно направилась вслед ушедшим бабам. Дед вернулся к Лукичу.
Долго ждали старики. Вернулись с ведрами бабы. Проходили еще партии с ведрами. Костров стало больше. Видимо, кончили работу. Наконец, услышали шорох шагов. На фоне мелькавших между деревьев огней скользнула одинокая тень женской фигуры. Старики беззвучно пошли за ней. Арина смело шла в глубину леса, оглядываясь и прислушиваясь. Гул голосов стихал. Огней уже не видно, а Ипат все еще не выдавал себя. Женщина остановилась.