— Я скажу что мамку потерял.
— По-русски они не говорят, даже офицер, — заметил безногий.
— Ну с этим офицером мы говорить будем только по-русски.
Партизаны поняли двусмыслицу. Засмеялись.
— По-нашему поговорим, — пояснил Матвей, показывая кулак.
— Помелов, вы со стороны полей к деревне подойдете, — продолжал Вихарев. — Там и подождешь пацана. А когда Васька вернется, пробирайтесь поближе к пожарному сараю и ждите, с первыми выстрелами снимайте часового, освобождайте женщин. Потом присоединитесь к Матвею. Он около часовни будет. Запомнили?
— Что ж тут не запомнить, — ответил Помелов. — Можно идти?
— Идите.
— Пошли, боевой друг! — весело сказал Помелов, сильно хлопнув Ваську по спине.
Партизаны оживились. Внимательно слушали командира. Вихарев до последнего момента не знал, с какой стороны подступиться к решению такой сложной задачи, как разгром вражеского отряда в населенном пункте. Хотелось избежать ненужных жертв. Предупреждение населения снимало половину ответственности. Сейчас он точно знал, кто что должен делать. Вся операция для него была так ясна, словно он разбирал ее после успешного окончания. Вдохновился, увлекая других, разбирая каждую деталь, предусматривая мелочи. Не мог он предусмотреть только Настиного вмешательства, которое чуть не погубило все.
Когда солнце спряталось за макушки деревьев, Васька передал автомат Помелову, отряхнул рубаху и смело направился к деревне. В Семеновке он бывал много раз. За конфеты носил записки девчатам от парней их деревни. Бегал к Арише по просьбе Насти. Воровал в огородах с другими ребятами горох, репу, морковь. Бабку Аксениху он тоже знал в лицо. Старуха сердитая, драчливая. Если, бывало, поймает кого в огороде, много волос выдерет.
Проходя мимо пожарного сарая, с любопытством посмотрел на шагавшего взад и вперед часового. Недалеко от сарая овин. Если бы Настя в этот момент наблюдала в щель, она бы заметила племянника. Овин Васька запомнил. Там можно спрятаться, да и по солдату оттуда удобно стрельнуть.
Всякий раз при встрече с немцами сердце начинало колотиться, однако каждый раз миновало: никто не обращал на него внимания. Все были заняты своими делами. Солдаты брились, чистили одежду, ели, играли и карты.
Бабку Аксениху нашел во дворе. Старуха изо всей силы колотила палкой по развешанным мундирам.
— Тебе чего надо? — спросила она Ваську, тяжело дыша.
— Бабушка, я тебе что-то скажу, — таинственно сказал мальчик.
— Уходи вон. Чтобы духа твоего не было здесь. И без тебя тошно.
Васька не торопился. Он молча наблюдал, как старуха снова принялась выколачивать пыль из ненавистных мундиров. Лупила так, как лупила бы по живой спине немца. Быстро устав, опустила палку.
— Все еще здесь. Видно, палки попробовать захотел. А то я могу… Пошел отсюда! — прикрикнула Аксениха на мальчика, замахиваясь палкой.
Васька не пошевелился.
— Не кричи. Я тебе важное скажу. Вихарев велел меня горохом накормить.
— Как ты сказал?
— Пойдем на огород, а то услышат. Ты мне гороху дай…
— Нельзя огород трогать, — начала Аксениха, но вспомнив, что Мельника уже нет в живых, согласилась.
— Ну идем. Но смотри, если обманешь, не сдобровать.
Набивая карманы молодыми сочными стручками, Васька передал поручение. Старуха выслушала, поджав губы.
— Господи! Да разверзнется под ними земля, — прошептала она. — Ты чей будешь?
— Я не из вашей деревни. Ипатова внук.
— Ипата? Да что же ты раньше не сказал…
Аксениха приблизилась к Ваське. Ласково погладила по голове.
— Голубчик ты мой. Сиротинушка. Рви, рви, не жалко. Все равно треклятым достанется. В полночь, говоришь?
— Ага. Как сигнал будет, потом стрельба…
— Понимаю, голубчик. До старости дожила, четыре войны пережила, а про такое злодейство не слышала. Сделаю. Все сделаю. Так ему и скажи. Скажи, что у меня четверо на постое, спать завалились. Скажи, что одежонку у них я спрячу и ружья постараюсь вынести. Скажи, чтобы не опасались.
Проводила Ваську за ворота, перекрестила широким крестом в спину. Смотрела вслед, пока он не слился со сгущавшимися сумерками. Вернулась назад. Принесла две охапки сена в баню. Растормошила заснувших ребят соседки Василисы, запертой в сарае. Полусонных перевела в баню и уложила на полу. Приперла дверь жердиной, чтобы в суматохе не выскочили.
Васька с Помеловым жевали горох, и пока совсем не стемнело — следили за действиями старухи. Видела ее и Настя, но не понимала, зачем Аксениха обходит дома, задерживаясь там на две-три минуты.