Некоторое время Иван Петрович с видом провинившегося школьника, которого отчитывает строгая учительница, слушал и вздыхал. Затем, когда жена перешла к воспоминаниям молодости, вернулся к окну, взял фанеру и начал соскабливать этикетку конфетной фабрики.
Выпитое пиво возбуждало аппетит, и Иван Петрович голодными глазами поглядывал на пустые тарелки. Стол был накрыт на два прибора, значит, сын еще не пришел, и говорить об обеде не стоило. К счастью, ждать пришлось недолго.
Сын Ивана Петровича и Надежды Васильевны, дважды оставшись на второй год, к шестнадцати годам все же добрался до восьмого класса средней школы. Высокий, круглолицый, с такими же, как у отца, серыми глазами, юноша был воспитан независимым, свободным от всяких «трудовых предрассудков и пережитков дисциплины». С дошкольного возраста он твердо усвоил, что ему обязаны создавать счастливое детство, и что о нем должны заботиться. Коля не особенно перегружал себя занятиями, довольствуясь по всем предметам, в лучшем случае, тройками. Пятерки, по его мнению, были уделом маменькиных сынков, слюнтяев и зубрил. Колины двойки — а их было немало — доставляли много неприятных минут родителям, учителям, директору школы, но только не ему. Сам он относился к двойкам с величайшим презрением.
Шумно распахнув дверь, он бросил туго набитый портфель с учебниками на табуретку, поверх кинул пальто.
— Коля, а почему ты не вешаешь пальто? — спросила мать.
— Потому, что ты не пришила вешалку. Я тебе сто раз, кажется, говорил.
— Ну, хорошо… Но где ты был столько времени, сынок?
— Что значит «где»?.. Где надо, там и был!
— Коля, я же беспокоилась. Посмотри на часы…
— Мама, до каких пор ты будешь считать меня каким-то пацаном? — возмутился мальчик. — Ты бы мне еще соску купила и за ручку водила!
— Подожди, Коля…
— Чего там ждать! Я же не маленький. Если опоздал, значит надо… И нечего беспокоиться! — все больше раздражаясь, говорил он. — У меня общественная работа, собрания, кружки, спорт… Что я тебе каждый раз отчитываться должен?
— Но, Коленька, посуди сам… Я же…
— Оставь, пожалуйста, мама!.. И давай прекратим. Я голодный, а ты расселась и морали скворчишь. Мало нам в школе морали бубнят! Все только и делают, что воспитывают. Как будто я и без вас не воспитаюсь… Что у тебя на первое?
С последними словами, он сел к столу, взял ножик и черенком начал выстукивать румбу.
— Сейчас, Колюша! На первое суп с фрикадельками…
— Сила! Давай! Папа, а ты уже порубал? — спросил он, когда мать ушла на кухню.
— Тебя ждал, — ответил Иван Петрович, пересаживаясь к столу.
Он понимал своеобразный язык сына потому, что, когда в лексиконе мальчика появлялись незнакомые слова, то не порицал и не поправлял, а только интересовался их значением.
— Удивляюсь я тебе, Николай…
— А что?
— Как ты с матерью разговариваешь!
— А чего она разблажилась! Скворчит, скворчит… «Опоздал!» Подумаешь, какие страсти!
— Да, но я так не умею, — со вздохом признался Иван Петрович.
— Потому что ты муж, а я сын… Понимаешь? Родной сын! Разница?
Я не знаю, что в эту минуту думал отец, я могу услышать и передать его слова, могу сообщить о том, что он делал, но о чем он думал, когда долго и пристально смотрел на сына, этого я не знаю и не берусь угадывать.
Суп с фрикадельками понравился обоим.
— Очень вкусный суп, Надюша! — похвалил Иван Петрович.
— Самый смак! — согласился сын.
Польщенная этими замечаниями, Надежда Васильевна отправилась за вторым блюдом.
— Ну, а у тебя какие новости, Коля? — спросил отец.
— Какие у нас новости! По геометрии попух! — сказал со смехом мальчик. — Попух как лопух! Такую жирную пару залепила, чуть перо не сломала.
— Н-да… — задумчиво промолвил Иван Петрович. — С математикой у тебя не клеится. Технических талантов я что-то не замечаю…
— А что это такое — талант? Ты его видел? Выдумал кто-то словечко, а ты и веришь. Никаких талантов нет! Теперь все равны!
Следует заметить, что Коля высказывал здесь, конечно, не свое мнение. Но если подумать, то не трудно догадаться, откуда он нахватался подобных идей.
— Н-да… — неопределенно произнес отец. — Талантов, говоришь, нет. А что же все-таки есть?
— Блат! Блат решает все! Ты лучше скажи, гро́ши получил?
— Получил.
— Сила! — с удовольствием сказал Коля. — Папа, тебе есть общественная нагрузка.