— Скот перезимовал чудесно. Все коровы в хорошем состоянии, и сейчас мы готовимся переводить их на летнее пастбище, — певуче говорил Суханов. — Поликарпу Денисовичу, пожалуйста, передайте, что его указания я прочитал с большим удовлетворением. Сразу видно, что он очень знающий человек. Я приложу все силы, чтобы в кратчайший срок выполнить и даже перевыполнить его предложения. Работать с таким руководителей одно удовольствие. Вы согласны, Иван Петрович?
— Да. Он человек требовательный.
— И знающий свое дело, — прибавил Суханов.
— А вот Оля недовольна…
— Ну, это простительно! — добродушно сказал Суханов. — Ольга Игнатьевна еще слишком молода. Всякий энтузиаст своего дела на первых порах хочет работать по «щучьему веленью». Я тоже когда-то был таким. Загорелось — подай! Ольга Игнатьевна еще не привыкла. Так сказать, не вжилась в сложную структуру нашего организма.
— А как у вас с молоком? — спросил Иван Петрович.
— Великолепно! Мы идем на первом месте по нашему тресту. Отдельные коровы дают надой пятнадцать, семнадцать литров.
— А в среднем?
— В среднем? — переспросил зоотехник. — В среднем четыре и три десятых литра. В июне надой должен значительно повыситься. Всю зиму трудновато было с кормами. Несмотря на мои требования, Главсовхоз отгрузил нам только половину потребности.
— А своих кормов не хватает? — спросил Иван Петрович и, оглядываясь по сторонам, показал рукой на ровные, ярко-зеленые квадраты полей. — У вас, я вижу, много посеяно.
Они были на возвышении и перед глазами открылись — как сказал бы поэт — «необозримые просторы земли» или «бескрайние дали полей».
— Да, немало. Но это зерновые. Урожай мы сдаем государству.
— Но ведь ваш совхоз животноводческий. Посеяли бы вместо зерновых клевер, тимофеевку. А? Изготовили бы силос, — наивно спросил Иван Петрович.
— Вашими бы устами да мед пить! — с улыбкой произнес Суханов.
— Так зачем же дело встало?
— Не знаю. Об этом вас и нужно спросить. Вы нам планы спускаете. Вы же плановик.
— Нет. Я тут ни при чем. Посевы планируют агрономы…
Очевидно, Иван Петрович сообразил, что его совет шел вразрез со всей системой централизованного управления, и замолчал.
В самом деле, если все совхозы начнут сами планировать свои посевы, что же делать плановикам в городе?
— Н-да! А по надою значит летом повысите? — спросил Прохоров через несколько секунд.
— Безусловно! Можете с уверенностью говорить о дальнейшем подъеме совхозного животноводства, — снова оживился Суханов. — Если взять данные за последние пять лет, то вы увидите, каких успехов мы добились под руководством Алексея Николаевича Харитонова. Как он себя чувствует?
— Ничего. Работает, — неопределенно ответил Иван Петрович.
— Удивительно культурный, чуткий к запросам трудящихся человек! Зимой я был на совещании животноводов и мне посчастливилось слышать его исторический доклад. Он произвел на меня большое впечатление. Глубокий анализ достигнутых успехов и достижений…
Я не знаю, с каким чувством слушал Иван Петрович этого совхозного «патриота», но слушал он его очень внимательно. Да это и понятно. Только что Оля нарисовала ему довольно мрачную картину и со слезами критиковала недостатки… И вдруг — прямо противоположное мнение. Слова Суханова, как хорошая колыбельная песня, приятно баюкали, ласкали самолюбие, успокаивали взбудораженные Ольгой нервы. Суханов говорил об успехах и достижениях, о процентах роста, о нарастающем подъеме…
Что бы это могло значить?
Если бы слова девушки передать Суханову, а ей говорить, как говорил он… Тогда все было бы в порядке. Но сейчас получалось странное противоречие, и оно никак не укладывалось в голове Ивана Петровича.
В конце концов, хотя и временно, но он нашел объяснение. Оля критиковала раздел овощеводства, а Суханов говорил о разделе животноводства. Естественно, что в разных разделах работа могла протекать по-разному.
Я не буду вмешиваться в беседу моих героев, тем более что зоотехник затрагивал вопросы малоинтересные, узкоспециальные, о которых городские читатели имеют очень смутное представление. Ну, а если уж кому-нибудь очень захочется подробней узнать об успехах животноводства в минувшие дни, он может взять книгу и почитать. В библиотеках сохранились весьма приятные и утешительные произведения на эту тему.