В ботинок Ивана Петровича забралась крупная песчинка и мешала твердо ступать.
— Одну минутку! — остановил он спутника, увидев большой плоский камень, выпирающий из земли. — Надо вытряхнуть…
Устроившись на природном сиденье, он неторопливо начал развязывать шнурок.
— Ну, а как у вас тут с людьми?
— С рабочими неважно. Большая текучесть, — охотно ответил Суханов, усаживаясь на другой камень. — Работают в основном женщины, но тоже бегут.
— Куда?
— Счастье искать! У нас тут на Карельском перешейке большинство таких… искателей счастья.
— Надо бы закреплять как-то, — нерешительно проговорил Иван Петрович, вытряхивая песчинку.
— Как? Заработками их все равно не удержишь. Им ведь хочется получать побольше, а работать поменьше. Они по-своему толкуют заботу партии и правительства… Так сказать, потребительски. Если забота — значит, давай!
Но Иван Петрович не слушал. Идея, неожиданно мелькнувшая в голове, захватила его целиком. Держась за концы шнурков, он задумчиво смотрел на маленький домик, видневшийся за озером, возле опушки леса.
— Поселить бы человека в такой домик, — мечтательно проговорил он. — Дать ему участок земли под сад, огород. Помочь обзавестись курами, гусями, овечками… Куда бы он побежал из совхоза? Врос бы тут корнями.
— Овец держать здесь запрещено, — заметил Суханов.
— Почему?
— Потому что в совхозе собирались разводить ценную породу мериносов.
— Ах, вот оно что! — протянул Иван Петрович, и начал завязывать ботинок. — Чтобы помесей не было… Понимаю. Ну и как? Разводите?
— Нет. Пытались, но ничего не получилось. Здесь нужна романовская порода.
— Так в чем же дело?
— Что именно? — не понял Суханов.
— Вы сказали, что здесь запрещено разводить овец. Если у вас ничего не получилось…
— Ах, вы насчет запрещения? — засмеялся Суханов. — Извините, я не понял! Да. Овцеводство в нашем совхозе отменили, а запрещение осталось. Забыли отменить.
Судя по выражению лица, Иван Петрович в этот момент вспомнил рассказ о «хре́новой проблеме». Но может быть, я и ошибаюсь. Что общего между запрещением разводить хрен в колхозе и запрещением разводить овец в совхозе? Хрен и овцы! Общее если и есть, то только в методике руководства. И в том и в другом случае — запрещение.
— Ну, а если бы даже и разрешили, то все равно ничего бы не вышло, — продолжал Суханов. — Держать овец убыточное дело.
— Почему убыточное? — насторожился Иван Петрович. Со школьной скамьи он знал, что держать овец очень выгодно.
— Романовская порода овец может дать самое большее килограмма полтора шерсти, — пояснил зоотехник, — а налог — два килограмма. Где же взять недостающие полкило? Если даже свои волосы стричь для сдачи, все равно не хватит. Полкило не нарастет за год у многочисленной семьи.
Прохоров хмуро посмотрел на улыбающегося шпиона и не сразу нашел слова для возражения.
— Вы считаете, что шерсть государству не нужна? — холодно спросил он.
— Ну что вы! — спохватился тот. — Наоборот! Если я и говорил об убытках, то имел в виду только людей несознательных, отсталых, собственников, так сказать… К сожалению, они еще встречаются. Конечно, сознательный советский человек не будет считаться с каким-то полкилограммом шерсти. Если надо, значит, надо!
— Вот именно! — назидательно подтвердил Иван Петрович.
Следует заметить, что здесь Иван Петрович попал в очень трудное положение. Не буду кривить душой. Мне тоже не раз и не два приходилось оказываться в таком положении. Патриотизм не позволял признаться, что в словах противника есть доля правды. Но как же тогда быть? Отрицать? Назвать его клеветником? Или просто послать подальше и сообщить кому следует, как это и делали некоторые. Но ведь он говорит о фактах! Ведь и в самом деле стимул личной заинтересованности в данном случае не присутствует. Надо очень любить овец, чтобы так вот бескорыстно и даже в убыток себе разводить их. Или быть настолько сознательным… Я думаю, что не ошибусь, если скажу, что в расчете на сознательность строилась вся налоговая политика в те дни. Возьмем для примера яйца. Яйца государству нужны. Каждому сознательному человеку это ясно, вот и обложили яичным налогом всех колхозников, независимо от того, есть у него птица или нет. И ничего не поделаешь — сдавали. Но если зоотехник, говоря о шерсти, острил насчет собственных волос, то с яйцами, при отсутствии куриц, гораздо сложней. Их можно только купить.
— Да. Сознание советского человека стоит на очень высоком уровне, — строго заметил Иван Петрович, поднимаясь. — И фашисты выяснили это на своей собственной шкуре. А ваши нездоровые настроения вызывают сожаление…