— Безусловно… Вы совершенно правы, — залебезил вдруг Суханов.
Таким образом, противник получил достойную отповедь и был посрамлен. И надо отдать должное Ивану Петровичу, что хотя он и не был оригинален в своих возражениях, но применил их вовремя и к месту.
15. Сложная арифметика
Высокая, ярко-красная черепичная крыша, белые стены, большие широкие окна в окружении зеленеющих полей были очень живописны.
Иван Петрович привык к тому, что в лучших зданиях обычно размещались всякие учреждения, а потому, не задумываясь, спросил:
— Это что у вас, контора?
— Контора там, за кустарником, — ответил Суханов, показывая пальцем назад. — Вон, видите, крыша высовывается.
— Ах, да! — вспомнил Иван Петрович, и невольно посмотрел на свои калоши. — Знаю. В том же доме, где и магазин. Нет, я спрашиваю про этот дом. Больница, что ли… или дом культуры?
— Где? — снова не понял зоотехник.
— Да вон, впереди, с красной крышей.
— Так это и есть скотный двор.
— Да-а?! — удивился плановик.
Скотный двор совхоза, построенный на берегу озера, издали действительно походил на что угодно, но только не на жилье для скота. Но только издали. Приблизившись, Иван Петрович сразу увидел, как грубо он ошибся. Грязь, окружавшая это красивое строение, не оставляла сомнения, что здесь живет скот. Впрочем, если вспомнить дорогу возле конторы, то разница не покажется слишком большой.
Иван Петрович остановился. Жирная грязь, перемешанная копытами животных, весело и коварно блестела на солнце. Кое-где для прохода были брошены доски, кирпичи, но Иван Петрович не решался следовать за Сухановым.
— Ничего, ничего… идите смело по дорожке. Тут неглубоко, и основа крепкая.
Действительно, под слоем грязи ощущался не то асфальт, не то бетон, и если бы счистить это «культурное наслоение», как говорят археологи, дорожка давно бы высохла.
Ученый горьким опытом, Иван Петрович переставлял ноги осторожно, и несмотря на то, что на каждом шагу калоши его предательски норовили остаться в грязи, благополучно добрался до входа.
Слева, за дверью раздавался жизнерадостный, веселый говор женских голосов, смех и выкрики.
Доярки встретили зоотехника взрывом насмешливых восклицаний, но увидев Прохорова, сразу притихли.
— Вот, девушки… товарищ из Главсовхоза приехал вас обследовать, — представил Суханов Ивана Петровича, когда установилась полная тишина.
— Нас или коров?
— Давайте не будем уточнять! — погрозил он пальцем совсем еще юной девушке.
— Здравствуйте, товарищи! — проговорил Прохоров, все больше смущаясь под любопытными взглядами женщин. — Ну, как вы тут поживаете?
— Живем, хлеб-соль жуем, лучшего ждем, — неопределенно ответила одна из пожилых женщин.
— Тем лучше! Ну, а со стадом как?
— Стадо перезимовало, — пожав плечами, сказала она. — Живы.
— Это хорошо! Так я и передам начальнику. Ну, а может быть у вас есть какие-нибудь претензии?
Женщины переглянулись, кое-кто из молодых хихикнул, но промолчали.
— Говорите, не бойтесь! — вмешался Суханов.
— А чего нам бояться! Вы все сами знаете, Валерий, Николаевич, чего нам надо. Кормов!
— Вот и скажите начальству. Глас народа…
— Глас вопиющего в пустыне, — в тон ему подхватила девушка, и все засмеялись.
— Говори, не говори, все без толку! Словами коров не накормишь! — зло сказала самая высокая. — Я полагаю так… Захотят молока, дадут кормов, а не захотят, все равно не допросишься.
— Вы меня извините, товарищи, — смущенно начал Иван Петрович. — Я в животноводстве плохо разбираюсь… Я по специальности плановик… Но мне кажется, что вы не правы. Насколько я помню, корма мы планировали… по научным нормам. Я не знаю, почему вам не хватало. Коровы что ли едят больше, чем полагается?
— Нет. Это мы их сожрали, ваши корма! — грубо перебила высокая.
— Не сердитесь, пожалуйста, на меня, — робко остановил ее Иван Петрович. — Мне и самому не понятно, в чем дело? Хозяйство у нас плановое. Если мы вам дадим больше, чем запланировали, значит, кому-то другому не хватит.
— А мы лишнее и не просим, — снова вмешался Суханов. — Дайте то, что запланировали.
— Так почему же вы не берете?