— Послушайте, Валерий Николаевич, — начал Иван Петрович, ковыряя спичкой в зубах, — я, понимаете ли, попал в неприятное положение и хочу с вами посоветоваться.
— А в чем дело?
— Да вот насчет совхоза… Поликарп Денисович дал задание, а я не знаю, что ему теперь и сказать… Насчет тракторов, например? Он очень недоволен! Есть, говорит, слухи, что из пяти… один отремонтирован, да и тот в борозде стоит.
— Это, наверно, Ольга Игнатьевна сообщила! — со смехом и не совсем твердо сказал Суханов. — Никак не может успокоиться. И все на свою голову.
— Почему?
— Да потому что никак не найти виновника. Почему трактор стал? Нет запасных частей… Ну, а если в Главсовхозе об этом узнают, что изменится? Запасные части Поликарп Денисович все равно не пришлет. Их нет! Тю-тю!.. Но зато он сделает нагоняй директору, механику, снабженцу… сплошные неприятности! А что она получит? Премию? Благодарность? Ничего подобного. Только неприятности!
— Как же быть?
— Тебе? — вдруг переходя на «ты», спросил Суханов.
— Да. Что я должен привезти? Я же, как-никак, с обследованием приехал.
— Спроси у директора. Ему лучше знать: стоят трактора или пашут.
— А если он скажет, что пашут?
— Тем лучше! Так и надо сообщать.
— Это же очковтирательство!.. Если Куликов проверит и узнает?
— Зачем? Он никак в этом не заинтересован. Если трактора пашут, значит, дела идут хорошо. Все спокойны, все довольны. Ты меня извини! — сказал Суханов, посмотрев на часы. — Мне надо минут на сорок отлучиться. На ферму сходить. Отдыхай пока. Ложись на мою кровать, не стесняйся. Скоро директор вернется и пойдем вместе…
Прохоров не возражал, и когда шпион вышел из дома, долго смотрел в окно, пока тот не скрылся за поворотом дороги.
О чем в этот момент думал Иван Петрович? Скорей всего об очковтирательстве… Несмотря на предубеждение ко всему, о чем говорил зоотехник, он понял, что какая-то истина в его словах есть. Действительно, ни Харитонов, ни Куликов, ни многие другие служащие Главсовхоза не заинтересованы знать голую правду. Зачем? Правда хороша, если она красиво одета, не противоречит плану и воспитывает людей в положительном направлении… Ну, а цифры, это такая гибкая и податливая вещь, что, при умелом жонглировании, они всегда дадут нужные итоги.
Но очень может быть, что, размышляя об очковтирательстве, Иван Петрович пришел и к другому выводу. «А зачем я ломлюсь в открытую дверь? Какое мне дело до совхоза? Меня послал сюда Угрюмов, и наплевать мне и на трактора, и на поголовье, и на планетку, и вообще, на все!»
А может быть, он так и не думал… Во всяком случае, Иван Петрович вдруг махнул рукой, словно отгоняя назойливую муху, и оглянулся. Затем воровато прошел в другую комнату, выглянул за дверь и убедившись, что в доме действительно никого нет, задернул занавеску на окне, через которое сам наблюдал за Сухановым. Сняв кастрюлю с полки самодельного буфета, он легко отодвинул доску и вытащил из тайника папку. Судя по тому, как Иван Петрович побледнел, ходил на цыпочках и постоянно поглядывал во второе окно, он сильно волновался. Да это и понятно. Кто бы другой…
Однако, здесь следует удержаться от рассуждений.
В папке оказались документы: два паспорта, военный билет, пропуск на аэродром на разные фамилии и несколько справок со штампами и печатями. Сверху лежало большое заявление, подписанное Сухановым. Сначала Иван Петрович не обратил на него внимание, но, просмотрев документы и справки, пробежал глазами первые строчки и обомлел…
«В органы госбезопасности, от зоотехника совхоза Заречный Валерия Николаевича Суханова…»
Дальше следовала целая исповедь о том, как Суханов, будучи молодым и неопытным в жизни человеком, был коварно и хитро завербован иностранной разведкой, как он любит Родину, как его мучает совесть, как ему хотелось сбросить с души эту тяжесть, и как он решил сообщить о себе все, в надежде, что чистосердечное признание и раскаяние облегчат его участь.
Читая заявление шпиона, Иван Петрович даже забыл об осторожности и не смотрел в окно. Вполне могло случиться так, что Суханов распахнул бы дверь и застал его врасплох.
Но этого, к счастью, не случилось.
Часть третья
19. Загадочный пакет
— Что желает жена, когда мужа дома нет! — кричал когда-то на оживленном перекрестке великовозрастный парень, помахивая стопкой затрепанных книжонок.