С этими словами, она подошла вплотную и, даже не запахнув халатика, который успела накинуть на плечи, мягко вытолкала его из комнаты. Коля не упирался. Как это ни странно для его шестнадцати лет, но он еще не знал, как нужно себя вести в подобном случае. Правда, в школе с девчонками он позволял себе всякие вольности, и не только на словах. Но то были девчонки, а здесь взрослая тетенька. А это, по выражению Тины, «две большие разницы».
Я не знаю, что понадобилось Коле на этажерке, как только он вернулся в свою комнату. Может быть, там, среди книг он тоже что-то прятал от любопытных глаз. Место очень удобное. На этажерке стояли книги, те же книги, что и на полках книжных магазинов. Стояли годами, без движения, и редко когда Надежда Васильевна обмахивала с них пыль… Так или иначе, но мальчик сразу заметил и извлек спрятанный пакет. Содержимое не испугало его, как мать, а скорей обрадовало. После короткого раздумья, он вытащил одну сотенную бумажку и, оглянувшись на дверь, спрятал ее в карман.
20. Под стук колес
Громадный зал залит огнями. Куда бы ни взглянул Иван Петрович, всюду сидели люди. От волнения, жары и необычного состояния он плохо соображал, плохо слышал, как будто все это происходило во сне. Рядом сидел Алексей Николаевич Харитонов, и это еще больше волновало Прохорова.
— Иван Петрович, успокойтесь. Не надо бояться. Я знаю, что вы не из храбрых, но уверяю вас… ничего страшного! — уговаривал его начальник управления. — Сейчас вам дадут слово… Вы только что побывали в совхозе. Все видели своими глазами… Вот! Держите, — шептал он, суя в руку бумажку. — Тут все написано. Все цифры, данные… Не подкачайте! Все мы ждем от вас…
Иван Петрович слышал слова начальника, делал над собой усилие, чтобы сосредоточиться и понять, о чем он говорит, но ничего не понимал. «Все ждут. Кто это все? Кого он имеет в виду: рабочих, служащих, доярок, трактористов?.. А разве он имеет право выступать от их имени?.. Цифры? Но ведь все цифры — липовые, с потолка…»
И вдруг в наступившей тишине, где-то далеко, в конце зала раздался низкий мужской голос:
— Слово предоставляется товарищу Прохорову!
Дружные аплодисменты слились в один гул, словно неподалеку заработало множество моторов. Кто-то подхватил Ивана Петровича под руки, слегка толкнул в спину, и он, не чуя под собой ног, направился вперед, по проходу. Постепенно, по мере того как он приближался к президиуму, шум аплодисментов нарастал. Поднявшись по ступенькам на трибуну, Иван Петрович повернулся лицом в зал и, растянув губы, оскалил зубы. Издали это походило на улыбку. Приветливо кивая головой налево и направо, как артист перед выступлением, он, между тем, еле держался на ногах. Сердце бешено колотилось в груди, коленки подгибались, кровь приливала к голове и лица людей начинали мутнеть, сливаясь в один розоватый цвет.
— Ничего, ничего, сейчас все пройдет, — успокаивал он себя. — Сейчас я им все скажу… Да, да, без утайки… невзирая на лица — все скажу, обо всем, — бормотал он, перебирая бумаги. — Будь что будет! Пока не поздно, нужно предупредить. Они живут в городе и не знают, что делается в сельском хозяйстве. Верят очковтирателям, верят липовым отчетам и обязательствам…
Наконец в зале наступила тишина. Иван Петрович уже набрал в легкие воздуха, чтобы произнести первые слова, но повернул голову и вдруг увидел в президиуме человека с усами.
Сталин! Сам Сталин!
Слова застряли в горле. Затаив дыхание и не в силах закрыть рот, Иван Петрович, не мигая, уставился на великого вождя. «Господи! — с каким-то неземным восторгом, мысленно воскликнул он. — Сподобился! Своими глазами лицезрел». Иван Петрович уже был готов, как когда-то в детстве, упасть на колени и отбивать поклоны, ударяясь лбом о холодные, железные плиты, но не тут-то было… Все его тело оцепенело. «Им овладела, — как выразился один начинающий писатель, — немогота управления членами»…
Неизвестно, сколько бы длилось состояние восторженного оцепенения, если бы сам Сталин не пришел ему на помощь.
— Не смущайтесь, товарищ Прохоров! — ободряюще сказал он, и кивнул головой. — Начинайте свою речь! Туда говорите… всем!
Иван Петрович вскинул обе руки кверху и, захлебываясь от восторга, выкрикнул на весь зал:
— Дорогие товарищи… друзья! На мою долю выпало великое счастье доложить вам, каких свершений, какого подъема, каких успехов в сельском хозяйстве добились мы под мудрым руководством гениального вождя народов товарища Сталина!