— А я с тебя еще и трусики сниму и выгоню из дома, каким ты родился.
— Ну да… попробуй.
Коля уже начал догадываться, чем вызван этот странный разговор и, чувствуя свою вину, держался как подобает в таких случаях: вызывающе и нагло.
— Да, выгонять тебя, действительно, некуда. И бесполезно. Ты и в другом месте будешь паразитничать.
— Ты прямо какой-то ненормальный сегодня. Вы же сами меня родили… Я же вас не просил. Ну и значит должны содержать!
— Ах вот как! Мы обязаны тебя содержать, а ты что обязан делать?
— Я? Учиться.
— И все! Ну, предположим. Но как ты обязан учиться?
— Обыкновенно… как полагается. По способностям… Хм… Выгонять! — вскинул плечами Коля. — Да ты и не имеешь права. По конституции, тебя через милицию заставят, по суду… Вот когда наступит коммунизм, тогда, пожалуйста, я и сам уйду.
— А ты думаешь, что при коммунизме тебя будет содержать кто-то другой?
— А тогда вообще всего будет завались! И бесплатно. Что надо, то и бери.
— Кто это тебе сказал?
— Что значит «кто»? Я же не маленький, знаю.
Часы пробили полчаса и напомнили Ивану Петровичу, что в любой момент может вернуться жена и помешать воспитанию. Следовало поторопиться. Он взял приготовленный провод, сложил пополам и выпрямил. Еще недавно ему казалось, что все это просто, но злость прошла и теперь он не знал, как приступить к порке. К тому же Иван Петрович не был уверен до конца, что деньги украл сын.
— А зачем ты провод взял? — с явным беспокойством спросил Коля.
— Ты считаешь, что при коммунизме все можно будет брать. Захочешь и бери! Может быть и так. Не знаю, — спокойно начал отец, подходя к сыну. — Но сейчас… Сейчас, если человек берет что-нибудь без разрешения, это называется воровством. А в старину говорили: «Не тот вор, кто ворует, а тот, кто ворам потакает». Не слышал такой пословицы?
— Не-ет.
— Мудрая, между прочим, пословица. И я тебе потакать не намерен. Ты украл сто рублей?
— Ничего я не брал.
— Вот здесь, на этажерке лежали деньги…
— Где? Здесь? Не видел. Нет, честное пионерское, не видел.
— Мало того, что ты украл, ты еще и врешь. Нагло врешь! Кто же у нас может украсть, кроме тебя?
— Откуда я знаю, что ты ко мне пристал!
— Лучше сознавайся, Николай, — медленно проговорил Иван Петрович. — Иначе будет хуже…
Коля не на шутку струсил. Он никогда не сталкивался с такой решительностью, с таким твердым, волевым поведением отца, и чувствовал, что всякое сопротивление с его стороны может вывести отца из равновесия. И тогда действительно будет хуже.
— Папа… ну что значит украл… я никогда не был вором. Ну, я взял одну бумажку… Там же их было много… Папа, я же не знал, что нельзя…
У Ивана Петровича отлегло от сердца. Сознание доказывало, что сын еще не совсем испортился и есть надежда на исправление, или как говорят, на перевоспитание, а еще точнее — на довоспитание. Думаю, что последний термин придется больше по душе тем людям, которые занимались воспитанием Коли. Ведь все-таки это значит, что они не сидели сложа руки все эти годы и получали зарплату не зря. Они его воспитывали, но увы… Не успели еще воспитать до конца. Не довоспитали. Термин же «перевоспитание» зачеркнул бы всю их работу.
Дальше я воспользуюсь приемом кинематографистов — затемнением или диафрагмой. И вот почему.
Как только отец замахнется, так некоторые читатели, а особенно читательницы, без сомнения, поднимут крик:
— Что он делает! Он калечит душу своего собственного ребенка!
Как будто душа помещается в задней части тела.
Другие читательницы, не без злорадства, немедленно сделают вывод:
— Ага! Следовательно автор рекомендует телесные наказания!
Как будто, показывая, скажем, самоубийцу, автор тем самым рекомендует самоубийства, и есть опасность, что все, прочитавшие книгу, немедленно пойдут топиться или, как в данном случае, схватят провода и начнут лупить детей.
Но безусловно найдутся и такие читатели, которые скажут так:
— Правильно! Это единственно надежный и проверенный способ. Наши отцы и деды были не глупей и не меньше любили своих детей, когда их лупцевали… И ничего. Поколение выросло неплохое. Даже революцию сделали. Недаром говорили в старину: «За одного битого двух небитых дают, да и то не берут». А сейчас? Что это за молодежь? Ни страха, ни совести…