Нарушитель принялся собирать вещи.
— Вы пограничник?
Ответа не было.
— Вы пограничник. Я вижу… я сразу понял.
За кустами молчали. Наконец все вещи были собраны. Задержанный, опустившись на пень, дрожал мелкой, нервной дрожью.
— Вы готовы? — снова послышался голос.
— Да.
— Встать!
Задержанный не двигался. Он рассматривал кольцо на указательном пальце. Кольцо было с большим черным камнем.
— Встать! — повторили приказание.
— Подождите, товарищ, — заговорил нарушитель, обращаясь к кустам. — Вы знаете деревню Кулики? Там колхоз… Я прошу вас, выслушайте меня. Там есть семья Звягиных… Третий дом от церкви. В этом доме умирает старуха. Это моя мать. Вчера я получил письмо и решился на такой шаг. У меня не было другого выхода. Ну, да, я перешел границу… я виноват… Я готов нести наказание, но я вас прошу… Пойдемте в колхоз. Это же недалеко. Может быть, мать еще жива, — я повидаю ее перед смертью.
У говорившего на глазах были слезы. Он говорил отрывисто, сильно волнуясь.
— Прекратите разговоры.
— Я вас умоляю… — Нарушитель стал на колени. — Умоляю, пойдемте в деревню. Что вам стоит? Умоляю, товарищ… Возьмите себе деньги… В бумажнике их много… Я никому не скажу… А потом делайте, что хотите.
— Встаньте…
— Я не враг… Поверьте, я не враг. Судьба закинула меня на ту сторону… Сжальтесь… Ведь я не сопротивлялся… Я был послушен… Я все делал. Неужели перед смертью я не повидаю мать? Деревня же совсем близко… Вот кольцо… Посмотрите… — Он протянул руку с кольцом.
— Я сказал — встать! — холодно прервал голос.
Человек съежился, как от удара. Встал, опустил голову.
— Идите вперед. Предупреждаю, не вздумайте бежать. Стреляю я неплохо.
Нарушитель зашагал. За ним, на расстоянии десяти — пятнадцати шагов, шел Грохотов, боец Н-ской заставы, держа наготове отобранный маузер.
Все это произошло совершенно неожиданно. Грохотов с группой товарищей кончили срок своей службы и по существу уже демобилизовались. Оставалось получить документы и проститься. За время службы на заставе Грохотов познакомился с Валей Никитиной, местной колхозницей. Они полюбили друг друга и за месяц до бессрочного отпуска записались в загсе. Это событие на заставе отпраздновали весело и шумно. Сегодня Грохотов пошел за своей женой. Завтра они вместе уезжали на его родину. До деревни Кулики, в которой жила Валя, Грохотов пошел через лес, ему хотелось в последний раз посмотреть на знакомые места, где расположен четвертый пост, где он знал каждый кустик, каждую ложбину, где много раз приходилось ходить, лежать с винтовкой — и днем и ночью.
Проходя мимо болота, Грохотов заметил человека и стал за ним следить. Болото считалось непроходимым, пост находился в стороне. Здесь граница делала крутой поворот, и поэтому сообщить о нарушителе постовому, не возбудив подозрения перебежчика, было невозможно.
Нарушитель благополучно перешел границу. Положение осложнялось тем, что у Грохотова не было оружия. Как быть? Много планов мелькало в голове у Грохотова, пока он шел следом за нарушителем, но все они были ненадежны. Между тем перебежчик уходил все дальше и дальше. Медлить было нельзя, и Грохотов решился его задержать. Хитрость удалась, и теперь пограничник шел с маузером в руке, глядя нарушителю в затылок.
2. На заставе
В канцелярии заставы собрались демобилизованные пограничники. Они ожидали документов. За столом сидел старшина и подбирал бумаги, полученные из штаба.
— Яковенко, тебе до Киева? — спросил старшина высокого пограничника-пулеметчика. И, не дожидаясь отпета, продолжал:
— Хороший город, старинный. Еще когда истории не было, а Киев, говорят, стоял. Вот бы куда поехать. Приеду и гости к тебе, Яковенко.
— Приезжай, — усмехнулся Яковенко, переглянувшись с бойцами.
Он знал, что старшина обещал навестить всех, с кем служил, но если бы он попробовал выполнить свои обещания и объехать хотя бы половину друзей, ему не хватило бы жизни.
— Оставался бы, Яковенко, в армии; в полкшколу бы пошел, — сказал писарь Лебедев, до этого сидевший молча в углу, у телефона.
— Не можу… мать дожидает, — серьезно ответил пулеметчик.
— Да, да, мать, — сказал старшина. — Знаю, кто тебя поджидает. Карточку видел. А про Киев мне Пильченко сказывал. Боевой был пограничник. В тридцать пятом демобилизовался. Теперь в колхозе председателем.
— Лейтенант идет, — предупредил боец, сидевший у окна.