— Ну хорошо. Идемте ко мне! — согласился майор.
Они поднялись по лестнице и прошли в кабинет начальника отделения. Закрыв за собой дверь, майор, не раздеваясь, устроился за столом и жестом пригласил Ивана Петровича сесть напротив в кожаное кресло.
— Ну, выкладывайте свои секреты, — предложил он улыбаясь. — С женой не поладили или в квартире что-нибудь…
— Нет, нет… из-за таких пустяков я бы не стал вас беспокоить, — сказал Иван Петрович.
— Для кого пустяки, а для кого и вопрос жизни. Я слушаю!
— Дело в том, что сегодня пришел ко мне какой-то тип и… как бы это сказать… хотел завербовать меня в шпионы.
— Вот как! А вы раньше его знали? — заинтересовался майор. — Как его фамилия?
— Нет. Я сначала подумал, что это сумасшедший. Он назвал себя королем треф.
— Король треф! — удивился майор. — Так, может быть, это на самом деле сумасшедший?.. Расскажите, пожалуйста, по порядку.
Я не буду пересказывать все, о чем говорил Иван Петрович майору. Читатель уже знает. Скажу только, что Иван Петрович слово в слово передал весь разговор с удивительным посетителем, вплоть до «Пиковой дамы». Майор слушал с большим интересом, не перебивая и не переспрашивая.
— Все? — спросил он, когда рассказ был закончен.
— Все. А куда он ушел, я не знаю. Может быть, и на поезд.
— Та-ак… — протянул майор, и снова повторил несколько раз: — Так, так, так… Предположим, что это был не сумасшедший. Разрешите ваши документы, товарищ Прохоров.
Иван Петрович достал паспорт и с недоумением протянул его майору.
— Это, знаете ли, наша милицейская привычка… так знакомиться с человеком, — говорил он, просматривая паспорт. — Слова — они безответственны… Так вот, я попрошу вас, Иван Петрович… Садитесь сюда и напишите как можно подробней все, о чем вы мне рассказали. Как можно подробней…
— Кому адресовать?
— Мне. Начальнику пятого отделения милиции. Укажите свой адрес, место работы…
Написав заявление, Иван Петрович попрощался с майором и отправился домой. Спускаясь по лестнице, он услышал глухой гул взволнованных голосов, доносившийся из дежурной комнаты, и недавние впечатления охватили его с прежней силой. Любопытство подстрекало заглянуть и посмотреть, что там происходит, но он удержался и с тревожным чувством, почти со страхом, побрел к выходу.
Я думаю, что, выйдя на улицу, Иван Петрович боялся увидеть такую картину… Всюду на тротуарах валяются пьяные; на каждом углу драки, скандалы; карманники и хулиганы не дают никому пройти…
Такова сила обобщения всякого яркого, а главное нового впечатления. Когда, например, человек впервые попадает на прием в поликлинику, то ему тоже начинает казаться, что в городе свирепствуют эпидемии всех имеющихся болезней.
Боясь таких обобщений, наши литераторы, как мне думается, избегают писать о сильных столкновениях, о ярких случаях, о необычных характерах, о новых идеях… Заботясь о собственном покое, они предпочитают показывать в своих произведениях что-то среднее, апробированное докладами, газетами… А это среднее они называют типичным.
Когда Иван Петрович вышел на улицу и посмотрел по сторонам, то облегченно вздохнул. Пешеходы шли как всегда, и никто не держался за карманы. Постовой милиционер спокойно стоял на месте и деятельно управлял порядком. Никаких драк не видно, скандалов не слышно, и даже пьяных… Впрочем, два подвыпивших гражданина, громко разговаривая и смеясь, прошли мимо, но… до «вытрезвителя» им было еще далеко.
3. Шутка судьбы
Не будем задерживаться и выяснять, какой путь проделало заявление Ивана Петровича и какие резолюции на него были наложены. Заявление вещь неодушевленная, ни есть ни пить не просит, а потому и лежать оно может без движения подолгу. И дело совсем не в том, что там написано. Бывает, что человек напишет очень убедительное заявление о предоставлении ему жилплощади, и лежит оно годами. А другой человек напишет менее убедительно, но через неделю получит квартиру. Всяко бывает…
В понедельник заявление Ивана Петровича лежало на письменном столе в просторном кабинете подполковника государственной безопасности Угрюмова. Кроме заявления, на столе лежали полученные из архива материалы по делу Ивана Петровича Прохорова.
Перелистывая всевозможные донесения, Угрюмов что-то записывал себе в блокнот. Иногда он откидывался на спинку кресла и подолгу сидел без движения, задумчиво глядя в окно.