Следует прежде всего отметить, что именно в конце XIII в., когда Жан де Мён создавал вторую часть «Романа о Розе», преступления, совершенные на сексуальной почве, начали постепенно переходить в ведение светской уголовной юрисдикции. И первыми в этом ряду стали изнасилование и похищение незамужних девушек, за которые, по мнению юриста и королевского судьи (бальи) провинции Бовези Филиппа де Бомануара, полагалась смертная казнь – как и в случае убийства, измены или разбоя[109]. В том же списке, согласно регистрам судебной практики, уже с 40-х гг. XIV в. фигурировал и адюльтер, хотя официально в сферу компетенции королевских судов это преступление вошло лишь в конце XIV в.[110]
Так или иначе, но записей о подобных казусах во французских уголовных регистрах конца XIII – первой половины XIV в., сохранившихся до наших дней, встречается крайне мало. В материалах церковных судов (аббатств Сен-Мартен-де-Шам, Сен-Жермен-де-Пре, Сент-Женевьев, Сен-Мор-де-Фоссе и Сен-Дени), обладавших правом светской юрисдикции в Париже и его окрестностях, преступления, совершенные на сексуальной почве, упоминаются всего 12 раз[111]. В регистрах Парижского парламента, которые начали вестись лишь с 1319 г., подобных случаев за период до середины XIV в. имеется чуть больше: среди них три записи посвящены адюльтерам, одна – принуждению к гомосексуальным отношениям, шесть – изнасилованиям и, наконец, 13 – похищениям незамужних девушек[112].
Столь скромное количество дел, направленных на раскрытие преступлений, совершенных на сексуальной почве, не должно нас удивлять. Средневековые обыватели явно не стремились делать неприглядные события своей частной жизни достоянием общественности, поскольку заботились о репутации собственной семьи и, прежде всего, о репутации дочерей, которых следовало во что бы то ни стало удачно выдать замуж[113]. Данное общее наблюдение подтверждается и анализом особенностей составления тех судебных документов, в которых все же встречаются упоминания интересующих нас деликтов. Речь здесь шла в первую очередь о случаях, когда преступление, совершенное на сексуальной почве, невозможно было долее скрывать: когда оно влекло за собой другие, еще более тяжкие правонарушения[114], когда оно оказывалось уже известным окружающим[115] или когда порождало проблемы, касавшиеся прав наследования и/или владения имуществом[116]. Как следствие, число уголовных дел, возбужденных непосредственно по факту совершения преступления сексуального характера, в конце XIII – первой половине XIV в. оказывалось достаточно невысоким.
Эта ситуация, как кажется, отчасти изменилась во второй половине XIV в. Регистры Парижского парламента за 1350–1406 гг., а также единственный уцелевший регистр королевской тюрьмы Шатле за 1389–1392 гг. свидетельствуют прежде всего о большем разнообразии рассматриваемых отныне деликтов такого рода. Помимо уже хорошо известных средневековым судьям случаев похищения, изнасилования и адюльтера здесь упоминались инцест, незаконное сожительство (конкубинат), а также семейная проституция[117]. (Илл. 4) Кроме того, потерпевшие (как, впрочем, и сами чиновники) оказывались значительно активнее в возбуждении процессов, связанных с интимной сферой. Вне всякого сомнения, в этот период многие подобные дела становились предметом уголовного расследования лишь потому, что входили в состав более крупных дел (частных вооруженных конфликтов, нападений на дом истца, процессов, связанных с имущественными правами)[118] или уже были известны окружающим[119]. Но вместе с тем и сами преступления, совершенные на сексуальной почве, во второй половине XIV в. часто являлись непосредственным поводом для уголовного расследования[120].
Нас, однако, интересует не столько вопрос наличия во французских уголовных регистрах конца XIII – начала XV в. дел, связанных с преступлениями сексуального характера, сколько проблема свободного обсуждения интимной жизни участников того или иного процесса в зале суда. С этой точки зрения, разница между названными выше временными периодами представляется наиболее заметной. Безусловно, здесь следует принимать во внимание изменения в самой работе следственных органов, произошедшие за это время: резкий рост сферы усмотрения светских судей, утверждение инквизиционной процедуры, дававшей им больше возможностей по самостоятельному возбуждению дел, реорганизацию работы писцов, призванных фиксировать все решения, вынесенные на том или ином заседании, и, как следствие, серьезное увеличение объема самих регистров, связанное с более детальным описанием каждого конкретного процесса[121].
110
Впервые адюльтер как уголовно наказуемое преступление был упомянут в королевском ордонансе от 1381 г. наравне с убийством, воровством и похищением женщин: «Qui casus sunt hii… de vulnere ubi cicatrix remansit in vultu, vel membrum fuerit mutilatum vel debilitatum; in furto, raptu mulierum, adulterio, et violencia publica et armata; de qualibet percussione facta cum gladio, ubi magna sanguis effusio emanasset» (Ordonnances des roys de France de la troisième race. 22 vol. P., 1723–1849. T. 7. P. 729).
111
В этих регистрах представлены 10 дел об изнасиловании (1268, 1274, 1287, 1317, 1333, 1337, 1338, 1342 гг.) и одно дело предположительно о скотоложестве (1307 г.): Registre criminel de la justice de Saint-Martin-des-Champs à Paris au XIVe siècle / Publ. par L. Tanon. P., 1877. P. 40–43, 87–89, 124–125, 187–188, 225;
113
К тем же выводам приходила и Клод Говар, анализировавшая более поздний судебный материал:
114
Так произошло, к примеру, с упоминавшимся выше Клеманом Ла Юром, убившим не только жену, но и ее служанку, супруга своей любовницы и двух случайных свидетелей одного из преступлений. Только расследование всей серии убийств привело судей к раскрытию причины подобного поведения обвиняемого – его желания скрыть от окружающих факт адюльтера: ANF. X 2a 4, fol. 143 (1341 г.).
116
Так, в 1344 г. Парижский парламент рассматривал дело шевалье Пьера де Гонто, сира де Бирона, который вместе того, чтобы организовать свадьбу собственного сына с уже просватанной за него девушкой, изнасиловал ее и сделал своей сожительницей: ANF. X 2a 4, fol. 131 (1344 г.). От этого союза, длившегося несколько лет, родились дети, кроме того, де Гонто самовольно распоряжался землями жертвы, также имевшей знатное происхождение. Его преступление оказалось раскрыто (и классифицировано как «измена и адюльтер») лишь потому, что родственники его «жены» обратились в суд с имущественными претензиями.
117
Наиболее показательны с этой точки зрения регистры приговоров Парижского парламента, в которых материалы дела копировались максимально полно, начиная с указания сути иска и заканчивая решением (промежуточным или окончательным), вынесенным в том или ином случае, а также «Уголовный регистр Шатле», в котором оказались собраны подробные признания обвиняемых в различных уголовных преступлениях. Дела о похищении: ANF. X 2a 7, fol. 128v-132v (1363 г.), X 2a 7, fol. 322–324 (1366 г.), X 2a 8, fol. 16–17 (1367 г.), X 2a 8, fol. 66–67 (1368 г.), X 2a 9, fol. 207v-210 (1379 г.), X 2a 11, fol. 3-3v (1382 г.), X 2a 11, fol. 169-170v (1384 г.). Дела об изнасиловании: ANF. X 2a 6, fol. 11 (1352 г.), X 2a 6, fol. 27 (1352 г.), X 2a 6, fol. 62–65 (1353 г.), X 2a 6, fol. 75-77v (1353 г.), X 2a 6, fol. 363–365 (1357 г.), X 2a 6, fol. 366v (1357 г.), X 2a 7, fol. 13–16 (1360 г.), X 2a 9, fol. 125v-126v (1378 г.); Registre criminel du Châtelet de Paris. T. 2. P. 119–130 (1391 г.). Дела об адюльтере: ANF. X 2a 6, fol. 57v-59 (1352 г.), X 2a 9, fol. 232-233v (1380 г.), X 2a 9, fol. 242-243v (1381 г.). Дела об инцесте: ANF. X 2a 7, fol. 293-294v (1366 г.), X 2a 9, fol. 232-233v (1380 г.). Дела о конкубинате: ANF. X 2a 9, fol. 132v-134v (1378 г.), X 2a 9, 242-243v (1381 г.); Registre criminel du Châtelet de Paris. T. 2. P. 221–247 (1391 г.). Дела о семейной проституции (случаи, когда сводни и проститутки являлись кровными родственницами): ANF. X 2a 15, fol. 111v-112 (1405 г.); Registre criminel du Châtelet de Paris. T. 1. P. 41–47 (1389 г.).
119
Характерным примером такого расследования может служить дело 1391 г., когда в нападении на аббатство в городке Ранжи обвинялись сразу шесть человек. Все они заявили на следствии, что причиной их преступления стал факт незаконного сожительства местного кюре с юной девушкой, которую они хотели забрать с собой, поскольку она являлась сестрой одного из нападавших. Ту же информацию подтвердили и вызванные в суд свидетели. Иными словами, о конкубинате священника было давно и хорошо известно всем жителям Ранжи: Registre criminel du Châtelet de Paris. T. 2. P. 221–247 (1391 г.).
120
Например, в 1382 г. в парламенте обсуждалась судьба 70-летней дамы де Треналь (
121