Таким образом, большинство местных французских кутюм второй половины XIII в. предполагало в качестве наказания за содомию казнь через сожжение. Единственным исключением являлась Livre de Jostice et de Plet, автор которой настаивал на кастрации виновного при повторном задержании[532]. Впрочем, похоже, что та же норма оказывалась близка и одному из составителей «Кутюм Тулузы» (BNF. Ms. lat. 9187), иконографическая программа которых вполне может рассматриваться как самостоятельный комментарий к тексту местного обычного права[533]. Этот кодекс создавался на протяжении 1292–1297 гг., а иллюстрации к нему – в 1296–1297 гг. На одной из них как раз и была изображена кастрация преступника, в котором исследователи традиционно видели прелюбодея[534]. (Илл. 25) Однако, как я уже упоминала, в графстве Тулузском, как и во многих других областях Французского королевства, самым распространенным наказанием за адюльтер являлся «бег» по улицам города обоих виновных – замужней женщины и ее любовника. Кастрация же относилась преимущественно к парасудебным ситуациям, когда «приговор» своему счастливому сопернику выносил и приводил в исполнение муж неверной особы[535].
Тем не менее, кастрация как норма права была хорошо известна на Пиренейском полуострове. Важно отметить, что здесь – в отличие от Французского королевства – речь шла именно о мужеложестве, а не о более абстрактном явлении «содомии», смысл которого не уточнял ни один из перечисленных выше сборников кутюм. В качестве наказания за гомосексуальные отношения кастрация упоминалась, в частности, в вестготской «Книге приговоров», в указе короля Флавия Хиндасвинта (642–653):
Не должно оставаться безнаказанным злодеяние, столь ненавистное нравам своей гнусной извращенностью. И потому мужеложцы, либо те, кто согласно претерпевают это, должны быть наказаны по постановлению этого закона следующим образом. Как только судья достоверно расследует подобное нечестие, пусть озаботится затем кастрировать обоих и передаст их епископу того края, где это случится. А тот пусть ввергнет их по отдельности в темницу, чтобы те, кто по своей воле совершил беззаконие, против воли своей совершали бы покаяние[536].
Та же норма права – и вновь применительно к делам о мужеложестве – присутствовала в «Фуэро Реаль» Альфонсо X Мудрого (1221–1284), в 1254 г. предпринявшего попытку унификации законодательства Леона и Кастилии:
Но поскольку иногда случается так, что один мужчина желает согрешить против природы с другим, мы повелеваем, чтобы те, кто совершил этот грех, кем бы они ни были, если это [преступление] доказано, были бы оба публично кастрированы, а на третий день повешены за ноги до наступления смерти, и чтобы их тела никогда не были преданы земле[537].
Возможно, как и при наказании «бегом» за адюльтер, в данном случае в «Кутюмах Тулузы» сказывалось влияние пиренейской правовой традиции, в свою очередь перенявшей многие нормы уголовного судопроизводства из Византии. Здесь, начиная с VI в., мужеложество также признавалось преступлением и наказывалось соответствующе[538]. Вот почему кастрация упоминалась и в Livre de Jostice et de Plet: данный сборник кутюм в действительности являлся частичным пересказом законодательства Юстиниана[539].
Тем не менее, как показывают конкретные судебные казусы и нормативные юридические документы более позднего времени, во Франции данная норма не прижилась, и основным наказанием за нетрадиционные сексуальные отношения здесь являлось сожжение заживо (хотя, повторюсь, суть этих отношений так и оставалась непроясненной)[540]. Именно так предлагал поступать с содомитами Жан Бутейе, многие годы прослуживший королевским бальи в Турне, а под конец жизни ставший советником в Парижском парламенте. Его сборник обычного права «Деревенская сумма» (Somme rural, 1393–1396 гг.) не только являлся одним из наиболее авторитетных сочинений XIV в., но выдержал 23 издания на протяжении XV–XVII вв.[541] Давая определение содомии как преступления «противного человеческой природе, которое не следует совершать ни мужчине, ни женщине»[542], Бутейе добавлял, что виновных в нем следует вздернуть на виселице, а тела их сжечь[543].
Удивительно, что при таком внимании к данному преступлению со стороны составителей сводов обычного права Франции, в королевском законодательстве XIII–XV вв. о содомии и ее преследовании не говорилось ни слова. Возможно, подобное замалчивание могут отчасти пояснить слова того же Жана Бутейе, писавшего, что это правонарушение «столь отвратительно, что людям не следует ни знать, ни говорить о нем»[544]. Даже когда «Большие французские хроники» повествовали об Аденольфо IV д'Аквино, графе Ачерре, наместнике Карла II Анжуйского (1248–1309) в Провансе, которого объявили в 1294 г. «жестоким содомитом и предателем своего сеньора» и отправили на костер, предварительно проткнув металлическим прутом, конкретный состав его преступления широкой аудитории не сообщался[545]. (Илл. 26)
534
Coutumes de Toulouse // BNF. Ms. lat. 9187. Fol. 32v. Как кастрация именно прелюбодея данное изображение описывается в:
538
«Item lex Iulia de adulteriis coercendis, quae non solum temeratores alienarum nuptiarum
539
542
«La dixneufiesme manière si est crime de sodomite, si comme de faire contre tout fait de nature humaine, et que n'à homme n'à femme naturellement appartient à faire» (
544
«Ce crime de Sodomie est grandement detestable, et ne devroit estre cogneu ne nommé entre les hommes» (Ibid.).
545
«Et en ycelui an aussi, le conte d'Aucuerre en Puille, lequel le roy Charles, le roy de Cecille, avoit establi garde de sa conté de Prouvence, fu trouvé et esprouvé