Косвенным подтверждением того, что речь шла об открытом обмене мнениями, являлся и тот факт, что письма участников спора, имевшие вполне конкретных адресатов, читались и комментировались совсем другими людьми. Так, Гонтье Коль отвечал на «трактат» Кристины Пизанской, направленный в свое время Жану де Монтрейю, а Жан Жерсон – на послание Пьера Коля, полученное поэтессой. Кроме того, письмо Кристины де Монтрейю – как и сочинение Жерсона, посвященное критике «Романа о Розе», – читал Пьер Коль. Поэтесса же, в свою очередь, также имела возможность познакомиться с трактатом канцлера Парижского университета[38].
Подтверждение публичного характера дебатов мы находим и в содержании самих писем. Некоторые из них, если судить по контексту, в действительности явно задумывались как обращение не к одному определенному человеку, но к большому числу людей – либо к сторонникам Кристины Пизанской (родофобами), либо к их противникам-родофилам[39]. Так, в послании Жану де Монтрейю поэтесса писала, что трактат прево Лилля, посвященный сочинению Жана де Мёна, предназначался не только ей, но в целом «некоторым хулителям „Романа о Розе“»[40]. В свою очередь, она обращала критику не против уважаемого члена королевской канцелярии лично, но против всех его «сторонников и сообщников» (tous voz aliez et complices)[41]. Точно так же Гонтье Коль в своем первом письме от 13 сентября 1401 г. критиковал не только саму Кристину, но и всех «доносчиков» (denonciateurs), выступивших против Жана де Мёна, которым ее «выпад» (invective) в его адрес доставил истинную радость (plaisir)[42]. В посвящении Изабелле Баварской упоминались «многие [люди], имеющие противоположное мнение» (aucunes oppinions a honnesteté contraires), с которыми боролась поэтесса[43]. Определением «ты и твои сообщники» (toy et tes complices) пользовался Пьер Коль в обращении к Кристине[44]. Она же в ответ ясно давала понять, что, во-первых, ее идеи разделяют и другие родофобы, а во-вторых, что лагерь родофилов также не ограничивается одним лишь Пьером, но включает и других «учеников» (disciples) и «консортов» (consors) Жана де Мёна[45].
Таким образом, «частные» письма непосредственных участников спора о «Романе о Розе» в действительности оказывались всеобщим достоянием и самой своей формой указывали на публичность возникшего спора.
В этой связи кажется особенно важным отметить, что именно возможность открытого обсуждения интимной жизни любого человека с первых слов, написанных сторонниками и противниками «Романа о Розе», превратилась в один из основных сюжетов дискуссии. Для Кристины Пизанской, чье участие в данном споре следует, безусловно, рассматривать как продолжение ее борьбы за достойное изображение женщины в литературе, против предшествовавшей мизогинной традиции[46], было совершенно очевидно, что именно нужно считать неприличным в сочинении Жана де Мёна: упоминание темы сексуальных отношений мужчины и женщины, произнесение вслух героями поэмы названий «постыдных» частей человеческого тела, а также советы относительно мошенничества как наилучшей стратегии поведения в делах любви[47]. Она обрушивалась с критикой на многих персонажей «Романа»: на Истину (Raison), вставляющую в легенду о Сатурне излишне натуралистичные, с точки зрения поэтессы, сведения о мужских гениталиях[48]; на Старуху (La Vieille) с ее коварными рекомендациями молодым людям (юношам и девушкам) искать прежде всего выгодные брачные партии и не останавливаться на этом пути ни перед какими препятствиями[49]; на Ревнивца (Le Jaloux) с его женоненавистнической философией[50]. Жан де Мён, писала Кристина далее, заставлял своих героев прославлять обман как лучшее средство в отношениях между супругами, однако обывателям вовсе не обязательно следовать подобным советам. Они не должны внимать проповедям Гения (Genius), который не рассуждает о святых вещах, но делится со своими слушателями секретами Природы (nature)[51], говорить о которых простым людям не стоит: их обсуждение становится уместным лишь в случае «крайней необходимости», например, на приеме у врача[52].
38
Для эпохи Средневековья и раннего Нового времени было свойственно весьма свободное обращение с личной корреспонденцией, когда те или иные письма читались не только собственно адресатами, но и довольно широким кругом заинтересованных лиц. Подробнее о подобной «этике чтения» см. специальное исследование:
46
Подробнее об этом см.:
51
«A quoy peut estre prouffitable le grant procés plain de vitupere, qu'il appelle 'sermon' comme par derrision de sainte predicacion, qu'i dit que fait cellui Genius, ou tant a de deshonnestetez et de noms et de mos sophistes trouvez, plus atisans les secrés de nature? Les quieulx doivent estre teus et non nommez» (Livre des epistres. P. 159). Слова Кристины отсылали к диалогу Гения и Природы, в котором, в частности, сообщалось, что на отслуженной им мессе Гений перечислял перед собравшейся публикой все части человеческого тела, ответственные за репродукцию: «Hautement, en lieu d'autre messe, / Devant nature la deesse, / Li prestres, qui bien s'acordoit, / En audience recordoit / De toutes choses corrumpables / Qu'il ot escriptes en son livre, / Si com nature les li livre» (