Для нас должно быть совершенно очевидно, что окончательные и наиболее полные версии показаний обеих наших героинь были получены под пыткой. Этим, в частности, объяснялась их идентичность: большая часть подробностей произошедшего в Гераре преступления оказалась буквально «списана» незадачливой супругой Аннекина де Рюйи с показаний ее подельницы. И хотя их истории постоянно изменялись, дополнялись и уточнялись, мы обязаны принимать данное обстоятельство во внимание и не доверять слепо всему, что они рассказали в суде.
Вынужденный характер признаний Масет и Жанны следует, вне всякого сомнения, учитывать прежде всего при анализе сообщений об их предполагаемых занятиях колдовством. В конце XIV в. связь между использованием пыток в ведовских процессах и сомнительным, с рациональной точки зрения, описанием контактов «ведьм» и «колдунов» с дьяволом, их посещений шабаша или повседневных магических практик отсутствовала полностью. Французские судьи, как и все их европейские коллеги, искренне верили, что лишь на дыбе обвиняемые способны дать чистосердечные признания, рассказав собравшимся «истинную правду» о своем преступном ремесле. Только в конце XVI в. в трудах демонологов впервые отчетливо зазвучала мысль о том, что подобные показания могут являться абсолютным вымыслом и в действительности никаких «ведьм» не существует. Одним из первых, кто пришел к этому заключению, был уже упоминавшийся ранее Иоганн Вейер, прямо писавший в трактате De prestigiis daemonum (1563 г.) о невозможности узнать на пытке правду о преступлении – тем более, в делах о колдовстве, которое, с его точки зрения, следовало рассматривать не более чем иллюзии, насылаемые дьяволом на больных меланхолией женщин[795]. Еще через год о бесполезности пыток заявил голландский юрист Юст ван Дамхудер в сочинении Praxis rerum criminalium, опубликованном в Антверпене в 1564 г. Он полагал, что ни один чиновник, участвующий в уголовном процессе, «не свободен от страсти»: прекрасно осознавая, что обвиняемые признаются в чем угодно, не будучи в состоянии терпеть физическую боль, судья, тем не менее, подчас выносит соответствующее решение на основании всего лишь слухов или дурной репутации человека[796].
Что же касается Франции, то здесь, насколько я могу судить, первые подобные размышления появились в трудах правоведов только в конце XVII в. В частности, им был посвящен трактат советника парламента Безансона Огюстена Николя, писавшего о недопустимости применения силы к заключенным, поскольку «очевидно, что многие, дабы избежать страданий, лгут на пытках»[797]. Особое внимание автор также уделил вопросу о расследовании дел о колдовстве, когда результатом ошибочных действий судей всегда становилась смерть подозреваемых:
Следует соответствовать званию судьи, что означает придерживаться рамок божественного права и ограничиваться показаниями неподкупных свидетелей, а не использовать этот ошибочный метод (т. е. пытку. – О. Т.), как поступают в Германии, где судьям недостаточно и тысячи свидетельских показаний и они предпочитают собственное признание обвиняемого. Подобная одержимость практикой пыток и порождает в них дьявольскую жестокость[798].
Однако в 1391 г. обоснованные сомнения в разумности использования в ведовских процессах пытки и в правдивости полученных таким образом показаний не были еще знакомы парижским судьям, и они расценили признания Масет и ее подруги Жанны де Бриг как вполне реалистичные. А поскольку подобные дела на тот момент все же представляли собой известную редкость, не стоит удивляться тому, насколько подробно оказались записаны рассказы наших героинь в «Уголовном регистре Шатле». Алом Кашмаре с любопытством истинного этнографа фиксировал малейшие детали, которые могли в дальнейшем пригодиться его коллегам при рассмотрении схожих случаев: обстоятельства, способствующие превращению молодой девушки или взрослой женщины в «ведьму»; условия заключения договора с дьяволом; особенности профессиональных интересов той или иной обвиняемой (их «специализации»); наконец, многочисленные «рецепты» зелий, о которых упоминали Масет и Жанна.
Данный демонологический аспект рассмотренного нами судебного казуса, безусловно, исключительно любопытен, а потому заслуживает самостоятельного исследования. Если же отбросить его в сторону и повнимательнее присмотреться к тем событиям, которые в конце концов повлекли за собой возбуждение уголовного дела, то окажется, что вся эта история в действительности представляла собой не что иное, как рассказ о двух молодых и в общем очень несчастливых женщинах, которые всеми силами пытались устроить свою личную жизнь. И, как это ни ужасно звучит, именно применение пытки в данном процессе дало нам возможность довольно близко познакомиться с обеими героинями.
795
«Comme la plus part de toutes leurs operations et actions semblent estre imaginaires, si bien que estans interroguees et prochaines du feu, elles confessent ouvertement les fautes, qui leur sont seulement conues par songes ou aparitions» (
Op. cit. P. 213).
796
Подробнее о Юсте ван Дамхудере и его взглядах на использование пытки в уголовном судопроизводстве см.:
797
«Il faut souvent resister à l'empressement d'exposer un homme à la question, puisqu'
798
«Il faut pour demeurer dans les termes de Juge, et dans le prescit de la Loy divine, s'arrester à la conviction par témoins non reprochables, et ne pas donner dans cette erreur… comme ils font en Allemagne, qui est de ne rien coucher sur le témoignage de mille témoins irreprochables, si l'accusé ne confesse son crime de sa propre bouche. C'est cét abus qui produit parmi eux ces cruautez diaboliques dans la pratique des questions» (