У Шарля и Гектора де Флави на момент подачи иска, очевидно, не существовало ни малейших сомнений в виновности Бланш д'Овербрюк в смерти ее мужа, иначе они вряд ли обратились бы напрямую в Парижский парламент. О подозрениях в отношении молодой вдовы прямо говорилось уже в судебном постановлении о ее аресте[952]. А потому адвокат обвиняемой, Жан Попенкур, сразу же избрал в качестве основной (и, добавлю, единственно возможной при подобном составе преступления) линии защиты описание ужасных условий, в которых его подопечная и ее родители пребывали в доме Гийома де Флави. Именно к этим доводам относилось, в частности, упоминание об исключительной молодости невесты, которую жених буквально принудил к заключению брака[953]. Конечно, ни о каком похищении и/или изнасиловании речь в данном случае не шла, но супруга капитана, согласно заявлениям Попенкура, не достигла даже нижней границы возраста, в котором девушка могла выйти замуж[954].
Не менее сильным аргументом в устах адвоката стало упоминание об издевательствах, которые терпели от супруга Бланш ее родители, и об их гибели, якобы им спровоцированной. Мало того, что капитан Компьеня практически насильно отобрал у них все земли, но он также пригласил их поселиться в его доме, чем и обрек на крайне «тяжелую жизнь»[955]. Анна де Франсьер, мать Бланш, умерла от «разочарования»[956]. Что же касается Робера д'Овербрюка, то его Гийом уморил голодом в тюрьме, вынудив его под конец питаться подошвами собственных башмаков[957].
Жизнь самой Бланш, в представлении ее адвоката, также трудно было назвать счастливой. Гийом обращался с ней «бесчеловечно» (inhumainement), постоянно избивая и угрожая убить. Он также пытался заставить ее передать часть наследства двум его незаконнорожденным дочерям, которых он признал и которые проживали в его доме[958]. Как следствие, он не только не приветствовал беременность Бланш, но желал, чтобы у нее случился выкидыш, а когда время родов все-таки пришло, прислал ей в помощь всего лишь повитуху, не обеспечив врачом[959]. В общем, заключал мэтр Попенкур, Гийом не давал своей жене ни малейшей возможности почувствовать себя истинной хозяйкой дома: вместо нее всеми делами заправлял приближенный капитана Симон д'Обиньи, а у бедной женщины в распоряжении имелась всего одна служанка, да и сама она прислуживала мужу «и днем, и ночью»[960].
Являлись ли рассказы Жана Попенкура правдивыми? Страдала ли Бланш д'Овербрюк на самом деле от жестокого отношения мужа-тирана? Ответить на эти вопросы не представляется возможным, учитывая прежде всего характер документов, в которых излагались пугающие подробности частной жизни супругов де Флави. Думается, впрочем, что они были несколько преувеличены, учитывая тот факт, что сторона истцов также весьма преуспела, выдумывая самые невероятные события, связанные с недавним прошлым.
В ответ на претензии адвоката Бланш д'Овербрюк Шарль и Гектор де Флави попытались прежде всего отвести аргумент о насильственном принуждении девушки к замужеству, вызванном якобы богатством и высоким социальным статусом ее семьи. Они объявили свою невестку дочерью «угольщика» (cordouannier), т. е. человека не просто незнатного, но происходящего из самых низов общества[961]. Робер д'Овербрюк действительно не имел собственного титула, однако он удачно женился, а огромное состояние приобрел благодаря завещанию дальнего родственника. Таким образом, его положение на момент помолвки Бланш с Гийомом было даже выше, чем у его будущего зятя, который, конечно, отличался родовитостью, но шевалье не являлся и никакими особыми доходами не располагал[962]. А потому заявление адвоката истцов о том, что Гийом буквально вытащил невесту из грязи и дал ей все, о чем только может мечтать молодая девушка, следует расценивать как еще одну выдумку.
952
«Blancha d'Ovrebruec, domicella, relicta dicti defuncti Guillelmi de Flavy, que de hujusmodi murtro sive homicidio per dictas informaciones suspecta reperitur» (Ibid. Р. 237).
954
Согласно еще римской традиции, нижней границей возраста, в котором девушка могла вступить в брак, являлись 12 лет. Эта норма была, по всей видимости, принята в Западной Европе раннего Средневековья повсеместно, однако к XV в. брачный возраст повысился и более распространенной являлась практика выхода замуж в 15–21 год:
957
«A ceste occasion eurent paroles ensemble et le batit Guillaume tres enormement et puis le fist mectre prisonnier et de lui donnoit que manger, ains crioit a la fain et mangea partie de ses souliers. Et finablement mourut de fain esdictes prisons, sans avoir les sacrements de saincte église» (Ibid.).
959
«Et quant on lui disoit qu'elle estoit grosse, il respondoit qu'il vouldroit qu'ele feust avortée; et a grant peine voult souffrir que eust sage femme a son enfantement» (Ibid.).
960
«Elle a esté aussi pouvrement servie comme noble femme du pays; et estoit la femme dudit Jehan le Clerc, pouvre femme de labour, a qui l'en avoit baillé actour de damoiselle… Mais n'eust oncques devers elle l'auctorité d'un denier. Et gouvernoit tout Simon d'Aubigny. Et combien qu'elle le servist a table, et ou lit et ailleurs, de nuyt et de jour, le mieux qu'elle povoit, toutesvoyes si la gouvernoit il ainsi que est contenu en ladicte remission» (Ibid. P. 247).