Все сразу посмотрели на Маркела. Маркел даже засмущался и сказал:
– Ну, там был не я один.
– Так ведь и здесь ты не один, – весело продолжил Вылузгин. – Вон здесь нас сколько! И сколько еще не выпито! – И посмотрел на Овсея. Овсей взялся наливать. А Вылузгин опять спросил, теперь уже серьезным голосом:
– Ну и как тебе здесь? Нашел уже чего? Или пока что нет?
– Пока не знаю, – сказал Маркел. – Надо еще посмотреть.
– Ну, смотри, смотри, – сказал Вылузгин. – Тебе куда спешить? Твой князь Семен вон где, в Москве. А у нас боярин Василий, этот вот где – прямо на ухо дышит. Поэтому нам смотреть надо быстро!
– Ну и много ли вы насмотрели? – спросил Маркел.
– Много не много, а всё наше, – сказал Вылузгин. – Мы, конечно, не такие ловкие, как ты, мы сами ничего не чуем, а что нам скажут, в то и верим.
– Ну и во что же вы поверили? – спросил Маркел.
– В то, что народ не обманешь, – сказал Вылузгин. – Народ все видел и все слышал. И уже завтра начнем брать.
– Кого? – спросил Маркел.
– Да тех, кто Михаила Битяговского, государева дьяка, убил!
– А кто царевича убил – тех как? – быстро спросил Маркел.
– А кто тебе сказал, что будто его кто убил?! – так же быстро, но очень сердито спросил Вылузгин.
– Так говорили же, когда мы сюда ехали, – сказал Маркел.
– Ну, это когда ехали! – сказал Вылузгин насмешливо и даже осмотрел своих подьячих, потому что было ясно видно, как ему очень хочется поддеть Маркела. И Вылузгин еще сказал:
– Тогда говорили одно, а теперь уже заговорили другое. Потому что когда их одного против другого поставишь да дашь крест поцеловать, ох они тут много чего начинают рассказывать, Яков только успевай записывать!
– Что успевай? – спросил Маркел.
– Ну! – сказал Вылузгин. – Мало ли. – Потом не стерпел и добавил: – Да вот хотя бы то, кто первый начал Битяговского с коня стаскивать, кто его первый ударил.
– Как стаскивать? – спросил Маркел. – А говорили же, что ворота были закрыты и он с коня и так сошел и стал стучаться. Значит, с коня его никто не стаскивал.
– Ну, не с коня, а все равно, убили же! – очень сердито сказал Вылузгин. – Ведь же убили? Убили! И вот про это нам сегодня, может, сорок человек сказали, а вот про то, что убили царевича, ни один не говорил! Почему так?
Маркел молча пожал плечами.
– Вот так! – радостно продолжил Вылузгин. – Потому что государь царевич сам убился, и это все видели! Да и государь царевич ни от кого не прятался, зачем ему было прятаться. Государь царевич был у всех на виду.
– У кого? – спросил Маркел.
Вылузгин помолчал, пооблизывал губы, но не стал кричать, хотя ему очень хотелось, а продолжал вполне спокойным голосом:
– Ты, Маркел, не забывайся. Я думный дьяк, ко мне в думе бояре не смеют так обращаться, перебивать меня, потому что, еще раз повторяю, я думный дьяк. Ну да ладно, чего с тебя взять. Много ты знаешь! А вот послушай, что другие знают. Как оно тогда было с самого начала? Государыня вдовая царица и государь царевич были у обедни, после пришли к себе и царевич стал проситься погулять, пока за стол садиться. Она его и отпустила. И он пошел. А с ним пошла Арина Тучкова, нянька, и Марья Колобова, постельница. А там во дворе его уже ждали ребятки, их было четверо. Это Петрушка Колобов, этой же Марьи сын, и Баженко Тучков, сын этой же Арины, и еще двое сторожевских, Ивашко Красенский и Гришка Козловский. И они все впятером сразу пошли под стену, где яблони, и стали там играть в тычку. Это значит тыкать ножом в землю. Понятно?
– А где были няньки? – спросил Маркел.
– А они остались на крыльце, – сердито сказал Вылузгин, – нянькам за это еще будет, погоди. Теперь дальше. Они стоят на крыльце, лясы точат, а государь с ребятишками играет в тычку. Они всегда так играли, всегда на том месте, поэтому никто в их сторону и не смотрел. И вдруг оттуда крик! Это бежит Петрушка, забегает на крыльцо, кидается к Марье и кричит, что государь царевич зарезался. Зарезался, а не его зарезали, вот что Петрушка кричал и вот что все это тогда слышали и сегодня вот что показали! И Марья, Колобова мать, и Арина, Баженкина тоже, сразу туда, под яблоню! И тут же государыня на тот же крик тоже с крыльца! А подбегает и видит – лежит ее дитя в крови! А тут же над ним, она тоже на крик прибежала, стоит Василиса Волохова, тоже нянька, но другая. Ах ты, змея, кричит царица, Василиса, это ты наколдовала, это твой Осип, я знаю, это он убил, это его Мишка Битяговский научил! И поленом ее, и поленом! И на крик стал сбегаться народ. И все видят: государь лежит в крови. Стали кричать: набат, набат, созывайте народ, горе-то какое. И стали бить набат. На набат прискакал Битяговский и стал их срамить, а они на него кинулись и стали его стаскивать…
Но тут Вылузгин остановился, замолчал, задумался, потом сказал:
– Конечно, не совсем так было. Он прискакал, а ворота закрыты. Он стал стучать, Моховиков ему открыл.
– А чего они вдруг были закрыты? – спросил Маркел. – Кто закрыл ворота и зачем? Ведь же били в набат, созывали людей. И вдруг ворота закрыты. Как им было туда проходить?
– Так здесь есть еще одни ворота, – сказал Вылузгин. – За Константиновской церковью. Это же здесь задний хозяйственный двор, сюда же кто только не ходит и кто не ездит, не будут же они все через кремль таскаться, под царскими окнами. Вот они и подъезжают сзади, через Фроловские пролазные, а там через мост и на ту сторону, на посад. Так они и тогда набежали через Фроловские.
– Ага, ага, – сказал Маркел. – Посадские через Фроловские набежали, их тут набилось вон сколько, а царева дьяка Битяговского пускать к себе не стали. Почему?
– Так ведь после пустили же! – сказал Вылузгин. – А он стал их срамить, и стал говорить на государыню и на ее братьев, особенно на Мишку, и тогда государыня велела, так ее брат Мишка научил, убить Битяговского. И народ его убил. Все это видели и слышали!
– Кто? – спросил Маркел.
– Да хоть посошные! – сказал Вылузгин. – Они на свои уши это слышали и сегодня мне на этом крест поцеловали!
– Ого! – сказал Маркел. – Посошные! Какие быстрые! С твоих слов получается, что они раньше Битяговского сюда на задний двор прибежали! А теперь давай смотреть! Как оно было? Битяговский был у себя на подворье, услышал набат, сел на коня и поскакал смотреть, что здесь случилось. Сколько ему было скакать? Сажен триста, не больше. Но все равно покуда прискакал, а посошные уже тут! А ведь они, как я слышал, тогда еще с утра из города вышли и шли по переяславской дороге. Услышали набат и повернули и побежали обратно. Бежали не одну версту, а все равно раньше прибежали! И на этом крест поцеловали!
– Но-но! – сердито сказал Вылузгин. – Не очень-то!
– Это ты мне? – сказал Маркел. – Это я, что ли, сперва крест целовал, а после лгал бессовестно? Это, Елизарий, знаешь, надо Ефрема звать, ей Богу!
– Ладно! – сказал Вылузгин уже почти примирительно. – Я завтра их опять спрошу.
– И Василису тоже надо было бы спросить, – сказал Маркел.
– Волохову, что ли? А ее за что? – удивленно спросил Вылузгин.
– А первым делом спроси, – сказал Маркел, – как она там очутилась вдруг. Никого там не было, одна она была.
– Прибежала на крик! – сказал Вылузгин.
– Ладно, – сказал Маркел. – А дальше что?
– А дальше государыня ее увидела и закричала, что это она виновата…
– Почему она? – быстро спросил Маркел, не давая Вылузгину начать говорить дальше.
Вылузгин подумал и сказал:
– А я откуда знаю!
– А надо знать, – сказал Маркел. – Ты же, Елизарий, подумай: был полный двор народу, а царица сразу стала говорить на эту Василису. И, Василиса говорит, ты говорил, стала бить ее поленом.
– Стала, – сказал Вылузгин. – Я говорил.
– И долго, – спросил Маркел, – била?
– Покуда Битяговский не приехал, – сказал Вылузгин.
– О! – сказал Маркел. – Это прибежали люди, им велели бить в набат, они ударили, Битяговский это услыхал, встал от стола, вышел во двор, ему оседлали коня, он поскакал сюда, а его не пускают, а после пустили… А царица, будто заведенная, бьет и бьет Василису поленом! Сколько раз она ее ударила, ты можешь посчитать? – А так как Вылузгин молчал, Маркел еще спросил: – Тяжелое было полено? – После еще: – И где оно сейчас? Ты его видел? И было ли оно?