Шкандыбин нахмурился и зло ответил:
— Не могу я твоему боярину служить. Мой, если про это узнает, голову мне оторвет. — И вдруг мрачно прибавил: — Слыхал я разные речи, гневался мой боярин на твоего, говорил: чего он лезет не в свои дела?! Ведь вы, Разбойный приказ, кто? Вам что, разве мало земли дадено? Вон, от самого твоего Рославля и через Волгу до Камня, до самой Сибири все ваше. И все разбои там — тоже ваши. Ловите, казните за милую душу. Но в Москву не лезьте! В Москве на это есть свой, Земский приказ. И все московские разбои — это его дело. Но только по Москве, а в Кремль земские не лезь! В Кремле есть Дворцовый приказ. И земские в Кремль не лезут. А вы, мой боярин говорит, совсем от рук отбились, везде лезете. Может, твоего Трофима за это и зарезали. Куда он сейчас ходил, в Китай-город? Что он там делал? Нюхал?! Вот и донюхался. Зарезали его земские, этот твой красноносый зарезал. Жалко, конечно, Трофима. Душевный был человек, отзывчивый. Но, может, и поделом, что зарезали. Потому что не по праву лез!
— Вот-вот! — сказал Маркел. — Так мне и князь говорил: не водись с Трофимом. Трофим прет куда ни попадя, князь говорил, нет на него никакого сладу, чтобы не смели больше лезть, покуда беда не случилась. И вот случилось…
— Это так твой князь сказал? — удивился Шкандыбин.
— Так! Так!
— А побожись!
— Мне нельзя божиться, — ответил Маркел. — На мне епитимья. Я побожился, и была беда. Вот так соседу щеку разнесло! — И он показал, как. — Три зуба вырвали, но все равно не помогло. Гной вышел в кровь, кровь стала дурная, и он на третий день помер. Так что побожился бы, да не могу. Наш поп, отец Вассиан, запретил. И, говорил, теперь до самой Пасхи будешь каждое утро, как проснешься, читать «Верую» и класть триста поклонов. И кладу.
— А… — начал было Шкандыбин и замолчал.
А после вдруг велел:
— В глаза смотри!
Маркел стал смотреть ему в глаза.
— И не моргай!
Маркел не моргал. Шкандыбин вынул нож и показал его Маркелу, после сказал:
— Не шевелись!
А сам ткнул ножом Маркелу в горло, туда, где жилка бьется, и осторожно кольнул, проткнул кожу. По горлу побежала кровь, но ее было совсем немного.
— Повтори! — сказал Шкандыбин.
— Что повторить? — спросил Маркел.
— Про епитимью повтори!
— Говори громче, — ответил Маркел. — Я не слышу!
— Зарежу! — громко воскликнул Шкандыбин и еще сильнее надавил ножом. Кровь побежала веселей.
— Нельзя мне божиться, — повторил Маркел. — На мне епитимья, зачем меня в грех вводишь? Лучше сразу режь.
— Тьфу, свинья какая! — в сердцах воскликнул Шкандыбин, а нож все же убрал.
Маркел взялся рукой за горло. Шкандыбин велел:
— Сядь!
Маркел приподнялся и сел, но руки с горла не убрал.
— Небось голодный? — примирительно спросил Шкандыбин.
Маркел кивнул.
— Влас, — строго сказал Шкандыбин.
Один из холопов подал кусок хлеба. Шкандыбин взял его и протянул Маркелу. Маркел усмехнулся и сказал:
— Мне и этого нельзя. На это тоже епитимья.
— Эх! — в сердцах сказал Шкандыбин. — Ну, ладно. Тогда теперь так. Ты иди пока к себе и жди там. А я пойду к своему боярину и посмотрю, как он. Он же теперь ого! После того как царь преставился, у них же там теперь такое! Дома почти не бывает, а все во дворце да во дворце. И мы без него стали как будто вольные. Вот мы тебе и пособим. Найдем мы того красноносого, хоть из-под земли достанем. За такие деньги, га! Но дальше будет вот как. Как только мы его найдем, я его к тебе не поведу, и не надейся, а пойдет к тебе вот этот человек… — И он указал на Власа. — Придет к тебе, и ты еще раз повторишь, за сколько вы его берете. И побожишься! Ты потом это отмолишь. Но побожишься обязательно! И вот только тогда, после твоей божбы мы по рукам ударим и твой князь его получит. А раньше и не надейтесь. А теперь чего сидишь? Иди! И там, у Трофима, Власа жди безвыходно, понятно?
Маркел ответил:
— Понятно.
А после встал на ноги, отряхнулся, поправил шапку и пошел. Дверь в клеть была приоткрыта, и он в нее сразу вышел.
19
Маркел вышел из клети, осмотрелся и понял, что он не ошибся — это и в самом деле было то самое место, куда прятался тот красноносый. А впереди стоял тын, к нему в снегу была протоптана дорожка. Маркел пошел по ней и подошел к тыну. Там был пристроен небольшой помост. Это они на нем стояли и ждали, а я, дурень, прямо к ним полез, с досадой подумал Маркел и посмотрел наверх. Там, на гребне тына, уже сидел Филька и, согнувшись как можно ниже, тянул к Маркелу руку. Но Маркел ее как будто не заметил и попробовал лезть сам. Ведь те же сами лезли! Но тогда был день, тепло, все таяло, а теперь, к вечеру, приморозило, тын покрылся льдом и сапоги скользили.
Маркел поднял руку. Филька схватился за нее и потащил Маркела. Какой цепкий пес, сердито подумал Маркел, откуда в нем, в щуплом, столько сил? И всегда вином разит! Тьфу, вонища какая! Подумав так, Маркел взлез на тын, перегнулся на ту, то есть уже на свою сторону, и мало-помалу спрыгнул. За ним спрыгнул Филька. Маркел посмотрел на Фильку и вытащил из рукава нож. Филька усмехнулся и сказал:
— Чего ты это вдруг?
— А ты чего?! — сказал Маркел. — Меня чуть не убили там! А все из-за тебя.
— Из-за меня! — передразнил Филька. — Да если бы не я, они б тебя, точно, убили! А я все князю рассказал бы. И на дыбе повторил. Я им так и кричал, когда они тебя тащили. А ты мне теперь вон чем хочешь отплатить!
Маркел постоял, помолчал, а после также молча убрал нож. Но и с места не сдвинулся. Филька сказал:
— Что они тебе там велели?
— Сидеть дома и никуда носа не высовывать! — сердито ответил Маркел. — Не то, сказали, как дядю Трофима, зарежут.
— А ты?
— А как я усижу?! Мне сейчас сидеть никак нельзя! Поэтому, я думаю, переодеться мне надо. Чтобы глаза им не мозолить.
— Это можно, — сказал Филька. — У Демьянихи возьмем. Пошли!
Они прошли через поленницы, вышли во двор и там, на задах же, при поварне, поднялись по лестнице и постучались в почти такую же дверь, как и у дяди Трофима. Открыла им толстая баба, увидела, что Филька не один, и сразу взъярилась.
— Что?! — злобно вскрикнула она. — Одному уже скучно? Да здесь не постоялый двор! Пошли вон!
— Молчи, дура! — строго сказал Филька. — Это Маркел Трофимов.
— А! — протянула баба растерянным голосом и отступила от двери. — Входите.
Филька и Маркел вошли, прошли через сенцы и вошли в светлицу. Там густо пахло вареным. Филька предложил Маркелу сесть. Маркел сел на лавку, а Филька, уже обернувшись к Демьянихе, важно сказал:
— Дай-ка мне того, что я тебе вчера принес.
— Как это «дай»?! — злобно сказал Демьяниха. — А ты что дашь?
— Я завтра дам. Вот как Бог свят! — И Филька перекрестился.
— И не стыдно?! — сказала Демьяниха. — Господь все видит! Он тебя покарает.
— Не меня, а вот кого, — строго сказал Филька и указал на Маркела.
Демьяниха стала смотреть на Маркела. И чем дольше она смотрела, тем ее лицо становилось добрее. Маркел усмехнулся. Она тоже. Маркел сказал:
— Надо мне это скинуть, хозяйка… — И он распахнул полушубок. — И чем-нибудь другим укрыться. Я после отблагодарю. — И он опять усмехнулся.
Демьяниха не сдержалась и хмыкнула. После сказала как бы нехотя:
— Ладно. Этот черт вчера кое-чего принес. Может, на тебя налезет. Подожди.
И она пошла за печь. Маркел посмотрел на Фильку. Филька был очень мрачный и нарочно смотрел в сторону.
Из-за печи вышла Демьяниха и вынесла черный залатанный овчинный полушубок и такую же черную шапку.
— Вот, — сказала она, — если налезет. Три алтына.
Маркел вздохнул, но не стал торговаться. Скинул свой полушубок, положил его на лавку и сказал:
— Это чтобы не пропало. Я в нем домой поеду.