В.Н. Малянтович (умер в лагере), С.П. Ордынский, Э.А. Левенберг (осужден к 10 годам ИТЛ), А.М. Рязанский (расстрелян), И.Н. Плятт, Л.Ф. Добрынин, неизвестный, А.Э. Вормс (стоит; умер в тюрьме), Л.Г. Пятецкий-Шапиро (расстрелян), А.М. Долматовский (расстрелян), М.А. Оцеп, А.А. Смирнов, Л.А. Меранвиль-Десентклер (расстрелян), Л.И. Розенблюм (репрессирована), Н.В. Коммодов, В.Ю. Короленко (расстрелян)
«Дело общественников» (1930)
Первое дело, которое мы решили включить в этот сборник, отличается от остальных по многим параметрам: оно самое раннее хронологически (1930 год), возбуждено в отношении сразу 11 человек, а главное – окончилось для них всех благополучно. Несмотря на грозную формулу обвинения, в отношении семи человек дело было прекращено, а в отношении четверых, приговоренных к трехлетней высылке (лишенных права проживания в крупных городах), приговор был вскоре пересмотрен, а наказание – отменено. Однако мы сочли необходимым включить его в это издание как минимум по двум причинам.
Во-первых, это уникальный источник сведений о жизни московской адвокатуры в 1920-е годы, причем в 1930 году, когда происходили допросы обвиняемых, они еще имели возможность говорить то, что считали нужным, – и даже выражать несогласие с «отдельными мероприятиями» советской власти (разумеется, все равно необходимо делать поправку на то, что этим людям угрожают серьезные сроки), – а следователи, в отличие от времен Большого террора, обычно еще записывали их слова в протокол, вместо того чтобы подгонять формулировки под пункты обвинительных заключений. Во-вторых, это дело – своего рода репетиция дела о «контрреволюционной антисоветской кадетско-меньшевистской организации в Московской коллегии защитников» (иногда она называлась также эсеровско-меньшевистской или просто меньшевистской; хотя официально коллективного дела с таким названием не существовало, все его фигуранты обвинялись в членстве в одной и той же никогда не существовавшей организации), которое началось в 1938 году и закончилось гибелью десятков московских адвокатов.
Оба дела были направлены на одну и ту же группу людей – бывших присяжных поверенных, которые, в отличие от большинства своих коллег, решили в начале 1920-х годов влиться в новую, советскую адвокатуру (а некоторые и стояли у ее истоков). Большинство из них были «общественниками», или «политическими защитниками», и до революции, имея либеральные и (или) левые убеждения, от кадетов до эсеров, защищали бастующих рабочих, бунтующих крестьян, представителей национальных и религиозных меньшинств и, наконец, революционеров, включая многих большевиков. Придя в 1922 году в коллегию защитников, они пытались по сути заниматься тем же самым, участвуя в работе Московского комитета Политического красного креста и берясь за защиту политических обвиняемых – «правых эсеров», меньшевиков, «вредителей» и так далее. Однако прославившие их в начале века адвокатские навыки в условиях революционной, а затем социалистической законности оказывались все менее эффективными. Как видно из материалов дела, в самом начале этот круг «ЧКЗ» сразу после создания коллегии оформился в виде «общественной группы» (или фракции), пытавшейся отстаивать свои интересы в борьбе – в основном аппаратной – с так называемыми «революционной» и «коммунистической» группами, влияние которых постепенно росло. В 1926 году все группы были упразднены, но «общественники», естественно, продолжали состоять друг с другом в дружеских и коллегиальных отношениях. В 1928–1929 годах численный состав коллегии значительно вырос за счет новых кадров, и если при создании МКЗ в 1922 году доля бывших присяжных поверенных составляла в ней около половины, то к этому времени – 20–25 %.
Интересно, что состав группы обвиняемых по «делу общественников» 1930 года представляется довольно случайным – только один из них, А.М. Никитин, станет активным членом мифической антисоветской организации в конце 1930-х. Однако в их показаниях звучат имена многих людей, которых будут преследовать через восемь лет, в первую очередь это братья П.Н. и В.Н. Малянтовичи, А.М. Долматовский, А.С. Тагер, а также Н.К. Муравьев, которого «спасла» только смерть в конце 1936 года. Впрочем, П.Н. Малянтовича арестовали в день вынесения приговора по «делу защитников», 13 декабря 1930 года, обвинили в принадлежности к «Союзному бюро меньшевиков» и 10 мая 1931 года приговорили к 10 годам лишения свободы[47]; однако благодаря вмешательству Н.К. Муравьева и высокопоставленных чиновников, пока еще почтительно относившихся к его заслугам «политического защитника», уже 20 мая приговор был отменен, а в ноябре того же года Малянтовича восстановили в коллегии защитников[48]. В.Ю. Короленко, который сам дает показания в конце дела, арестовали по другому коллективному делу еще в апреле – мае 1930 года, а 13 августа того же года осудили к расстрелу с заменой на 10 лет концлагеря. Наконец, И.С. Урысон на момент появления «дела общественников» находился в ссылке в Нижнем Новгороде по приговору, вынесенному 9 января 1929 года, – в связи с фантасмагорическими обвинениями в подстрекательстве к покушению на Сталина, выдвинутыми агентом ОГПУ Гринберг. В «деле общественников» он не фигурирует в качестве обвиняемого, однако из материалов его собственного дела [49] известно, что в августе 1930 года его арестовали в Нижнем Новгороде и этапировали в Москву; в отношении него было составлено обвинительное заключение, аналогичное заключению по «делу общественников» (на две недели раньше), но приговора в отношении него нет ни в одном из дел. Срок ссылки Урысона был впоследствии сокращен, и в апреле 1932 года он вернулся в Москву – до следующего ареста в январе 1938 года.
47
См.: Меньшевистский процесс 1931 года. Сборник документов. В 2-х кн. Кн. 2 / Ассоц. «Рос. полит. энциклопедия», Центр. архив ФСБ России, сост. А.Л. Литвин. – М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 1999. С. 413–415.