— Я не уйду от тебя сегодня, — сказал он. Она ничего не ответила, только сунула свою горячую руку ему под рубашку. — И завтра же мы пойдем в загс, — шепнул он.
Вика быстро отпрянула от него.
— Нет, нет и нет! — твердо сказала она. — Леня, я ведь никого и никогда не любила так. Тебя люблю первого, а то, что случилось у меня до тебя, это было мое любопытство и ошибка. Но ведь я словно живу и за себя и за тебя сразу. Я точно знаю, что, если мы распишемся, тебе будет плохо.
— Это не может быть, — ответил Леня. — Кто бы ни был твой отец, на тебя это не может распространяться...
— Ленечка, ты никого не слушай! — вдруг вмешалась в разговор Евдокия Яковлевна. Это было настолько неожиданно, что они оба вздрогнули. — Тебе не надо стыдиться Петра Курбановского. Петра Курбановского сам Ворошилов отмечал. Он еще вернется, мой Петя...
Вика с ужасом смотрела на мать, на ее словно спекшееся, как при большой температуре, лицо. И тут Леня подошел к маленькой старушке, наклонился к ней, взял ее сморщенные, пахнущие кухней руки в свои и поцеловал одну и другую.
— Все будет хорошо, Евдокия Яковлевна, — сказал он. — Свадьбу отпразднуем.
— Свадьбу обязательно нужно, — убежденно сказала старуха. — Чтобы все было как у людей... — Она заговорила что-то свое, засуетилась и ушла.
Когда они остались одни, Вика спросила:
— Ты слышал, как это она сказала, о свадьбе?
— Конечно, слышал, — ответил Леня с недоумением. — А что?
— Да ведь это она как здоровая сказала!
— Ну вот видишь, значит, все будет хорошо!
Вика с выражением сомнения покачала головой.
— А как будет у тебя дома? — спросила она, так как Леня уже рассказал ей о своем разговоре с сестрой.
— Ну, это как они там хотят.
— Нет, это нельзя так, против отца и матери. Знаешь, что нужно сделать? Мне очень хочется сегодня тебя оставить здесь, очень! Но нужно сделать совсем не так. Тебе нужно поехать домой, рассказать обо всем родителям, потом мы вместе приедем к ним. Мне это нелегко будет, но все должно быть по-человечески.
Однако добиться, чтобы Леня в эту ночь уехал домой, она не смогла. Утром они вместе вышли на работу.
Погода была серенькая, к дождю, Кузьмичев под навесом колол дрова. Следуя внезапному побуждению, Леонид крепко взял Вику под руку и подвел ее к старику. Кузьмичев, выпрямившись, взглянул на них вопросительно и вытер пот со лба.
— Можете нас поздравить, товарищ Кузьмичев! — торжественно сказал Леонид.
— И от всей души! — ответил Кузьмичев.
10
Леля ничего не рассказала Нине Леонидовне о разговоре с братом. Но Нина Леонидовна, поразмыслив и сопоставив появление на столе у Лени фотографии девушки с неприятно-вызывающим выражением лица с тем, что он время от времени стал ночевать вне дома, пришла к некоторым выводам и решила, что ее родительский долг повелевает ей предостеречь сына и оказать ему моральную поддержку. С сыном надо было поговорить, и это, конечно, удобнее всего было бы сделать отцу. Но Владимир Александрович категорически отказался, заявив, что Леонид уже взрослый человек и, пока он сам не начал разговора с родителями на эту тему, им не следует вторгаться в его жизнь. Когда же Нина Леонидовна заспорила, Владимир Александрович пустился в либеральные рассуждения, хорошо ей знакомые.
— Я доверяю здравому смыслу Лени.
— Но откуда у Лени может быть здравый смысл? Вспомни хотя бы историю с институтом внешних сношений.
— Как раз именно эта история и доказывает, что наш сын человек, способный выбрать себе дорогу в жизни.
— Пока я этого еще не вижу.
— Увидишь...
— Нет!
— Да!
— Нет!
— Да!
Разговор зашел в тупик.
Высоко подняв свою красивую голову и зная, что она хороша, Нина Леонидовна по старой памяти сыграла роль оскорбленной королевы и эффектно вышла из кабинета мужа. Потом она тихонько поплакала, так, чтобы слезы не повредили щекам и ресницам, и привела лицо в порядок. Что ж, ей придется самой поговорить с сыном. Если муж остался таким же легкомысленным человеком, каким был всегда, что с этим поделаешь?
И Нина Леонидовна стала готовиться к разговору с сыном. Она порылась в ящиках своего старинного, еще отцом подаренного ей секретера. С грустной улыбкой перебирала она брошюры о кормлении грудью и гигиене новорожденных, о том, как следует по-научному обставить детскую. Это все были хорошие брошюры, которыми ее снабжал отец. Брошюры лежали в полном порядке — о детских играх, о распорядке дня ребенка, о том, как правильно сидеть за столом, приготовляя уроки. Одна из брошюр была озаглавлена: «О чем рассказывал дядя доктор мальчику племяннику». Когда Лене исполнилось тринадцать лет, она подсунула ему эту книжку, но сама постеснялась говорить с ним на щекотливые темы и попросила мужа.