И Леля убедилась, что главное не в деньгах. «Высококондиционная», как выражался Миляев, бумага, подписанная Фивейским, была доставлена в коммунхоз, другая за той же подписью, в одно военно-хозяйственное управление. Для оборудования мастерской прислали отделение строителей — двенадцать молодых солдат. За материалы Борис расплатился по фондовым ценам, а молодые солдаты строительной роты работали не за страх, а за совесть. Леля присутствовала при том, как Борис перед началом работы по-приятельски поговорил с ними, рассказал о себе: и о том, что он проектирует новый социалистический город и что он прошел всю Великую Отечественную войну и был тяжело ранен...
— Да что мы, товарищ майор, сами не понимаем? Разве нас на зряшнего человека работать заставят? — глядя на Бориса влюбленными глазами, сказал командир отделения.
Работа была закончена в десять дней. Потом Борис выставил водочки и закуску, щедро роздал папиросы, сам выпил с солдатами, играл на гитаре, и, какую бы ему песню ни заказывали, он, к восторгу солдат, тут же исполнял заказ. Волжанину сыграл «Мы на лодочке катались», грузину «Млавар-жамир», сибиряку «Ермака», украинцу «Реве тай стогне...»...
После этого Борис взялся за оборудование мастерской, и Леля в этом деле принимала самое деятельное участие. Оборудование заключалось в чертежных досках — их можно было купить, так же как стол и несколько стульев. Но главное место в мастерской должны были занимать огромные стеллажи, на которых предполагалось установить макет проектируемого города. Борис разыскал старичка столяра, и Леля с интересом слушала, как он обстоятельно и с удовольствием торговался с ним, — ни ее отец, ни мать так не умели. Стеллаж установили здесь же, в мастерской.
Борис исчезал на целые дни по делам, Леля оставалась одна. Она топила печку, потому что началась осень и нужно было не допустить сырости. Возиться с печкой Леля научилась еще в эвакуации. На обязанности Лени было тогда колоть дрова, а на Лелиной — топить печку. Но она, глядя, как Леня ловко и с размаху колет дрова, сама научилась этому нехитрому и веселому делу, в молодом теле ее проснулась доставшаяся ей от предков отца — лесорубов и сплавщиков — физическая сила. Она любила на дворе, где свежо пахло опавшим листом, помахать тяжелым колуном и глядеть, как после каждого взмаха поленья словно по волшебству разлетаются во все стороны. А потом проворно собрать дрова, притащить их к печке, нагрести свежих, сливочно-розовых стружек, которых во множестве было в мастерской, так как столяр работал тут же, и разжечь печку. И слушать, как гудит огонь, и в приятной полудремоте прислушиваться к рассуждениям столяра, который, хотя сам и был всегда под хмельком, очень одобрял Бориса за то, что тот не пьет. Бориса он называл «твой хозяин», ее — «молодка». Леля не спорила, она хотела, чтобы так было... К возвращению Бориса она приготовляла крепкий чай: он пил и хвалил ее умение заваривать...