— Да если бы не ты!.. — выкрикиваю я, замахиваясь для пощёчины, и тут же саму себя останавливаю, неотрывно глядя в Костины глаза. И хоть я была настроена серьёзно, он вообще никак не попытался от удара увернуться. Просто смотрит в мою душу, пытаясь до чего-то докопаться.
Прислоняюсь спиной к машине, повторяя его позу. Думать становиться немного легче, глядя в ещё светлое летнее небо, а не ему в глаза.
— Ты, кривоносая морда, всё испортил, — говорю тихо и размеренно, — своими обвинениями. Я ведь по-настоящему люблю Димку. Ты ведь даже не знаешь, что он для меня значит.
— Если бы ты его любила, то мои обвинения ничего не смогли бы испортить, — Костя тоже говорит спокойно. Я согласно киваю, и, хоть чувствую его взгляд, упрямо смотрю в слегка алеющее небо.
— Ты прав. И, наверное, я люблю Димку не так, как стоило бы невесте. Но всё же — он самый родной, самый близкий мне человек. Я беспокоюсь о нём! И ты, — я слегка скосила глаза на Костю, — ты тоже беспокоишься о Диме. Но мы с тобой… Мы с тобой отвратительны.
Разворачиваюсь к нему лицом и удивлённо подмечаю, что он делает то же самое. И сейчас у него сужено всё, что можно — глаза, губы, само лицо! Настолько зол?
— Из-за тебя я Диме боль могу причинить… Уже причинила! Это — из-за тебя! Зачем ты вообще ко мне полез?
— Что, Анюта, мучают совесть и жажда денег на пару? Не знаешь, что лучше выбрать, поэтому и устраиваешь моему брату истерики?
— Не в этом дело, кретин! — прихожу в себя от удивлённого взгляда бабульки, проходящей мимо, и насмешливого взгляда кривоносого. Неприлично тыкаю в него пальцем и продолжаю говорить, понизив голос. — Ты начал эту ерунду с «Анюта, отсоси за четвертак!», ты вёл себя омерзительно. Вынудил меня врать Димке, постоянно светил своим кривым носом и лез им в мои дела…
— Постой, я не просил тебя врать Диме, — Костя хватает меня за палец, которым я в него тыкала, и мы оба на мгновение замираем, глядя друг другу в глаза. Потом он натягивает кривую улыбку на лицо и опускает наши руки вниз, не отпуская мой палец. И держит его… даже нежно. Стараюсь не думать об этом, а помнить о том, какая он мразь. Надо было средним пальцем в него тыкнуть. — Ты сама выбрала этот путь.
— Да чтобы вы не поссорились! — обессилено шиплю я и ловлю его удивлённый взгляд, который меня злит. — Не ожидал, что ли? Мне не безразлично, знаешь ли, какие отношения у Димы с семьей! И я даже смирилась, что эта семья — ты. Потому что, как бы ты ко мне и другим девушкам не относился, Диме ты остаёшься родным братом, которого он ценит и любит. Пусть он и не осознаёт этого! Поэтому, — я поднимаю наши сплетённые пальцы и сую их прямо в его кривой нос, — какого чёрта ты творишь? Неужели ты не понимаешь, что ему от этого будет больно?
И замираю, потому что он целует мою руку. По коже словно электрические разряды проходят!
— Что же ты делаешь! — пытаюсь вырвать руку, но он держит крепко. И смотрит на меня так, что становится жарко. Понимаю, что сопротивляться долго не смогу, но всё равно пытаюсь — ради Димы. Ведь благодаря ему я узнала о любви и нежности, он стал тем, кого я могла назвать своей семьей. — Почему, Костя? Ты ведь заботишься о Диме, так почему…
Замолкаю, когда он открывает заднюю дверцу машины и вталкивает меня на заднее сиденье, забираясь туда вслед за мной. Я даже испытываю страх — хотя это чувство в его присутствии меня и не покидает. И он нависает надо мной, тяжело дыша, и просто смотрит. Чувствую тяжесть его тела на себе, его желание, а в глазах вижу вопрос.
— Цена будет очень высокой, — произношу я ответ. Да. Для меня. Хочется верить, что и для него тоже. — Костик, ты сам будешь во всём виноват… — приятно перебросить часть ответственности на кривоносую морду, которая окончательно сейчас отнимет у меня семью. Если до этого момента можно было что-то исправить, теперь же, когда его губы касаются моих — нет.
Выбор сделан, именно поэтому позволяю себе раствориться в его прикосновениях, которые меня обжигают осознанием моего предательства и вины, ловлю поцелуи, наполненные горечью. Стискиваю его волосы, царапая ногтями голову, искренне желая причинить боль. Кусаю в плечо, тяну зубами его нижнюю губу, заставляю его рычать и стонать, отчего получаю какое-то особое удовлетворение.
Он не остаётся в долгу, только его пытки изощрённее, и даже отдают мазохизмом: он шепчет мне свои привычные гадости в ухо, от которых я только больше прихожу в бешенство, и в то же время шёпот его низким голосом заставляет моё тело слабеть. Его ласки раздражающе дразнящие, и ему нравится доводить меня до протестующих стонов.
И даже после близости его кривая улыбка продолжает меня бесить.
— Анюта, ты настолько погружаешься в захватывающие тебя эмоции, что абсолютно не замечаешь ничего вокруг, — смеётся он надо мной, когда я понимаю, что мы сделали в машине прямо перед моей работой. И когда всё тело начинает болеть от до жути неудобной позы. Окна в его машине затемнены, но думаю, что всем было понятно, что происходило… Пытаюсь выбраться из-под него и натянуть на себя платье, но Костя хватает меня за подбородок и разворачивает моё лицо к своему. — Ты меня ни о чём не спрашиваешь. Почему?
— О чём я должна спросить? — он недовольно хмурится, слыша в моём голосе равнодушие.
— Например, «Что теперь с нами будет?», — я усмехаюсь его пародии на мой голос и качаю головой, через голову надевая своё летнее платье. Костя снова тянет меня к своему лицу за подбородок, заставляя смотреть в свои тёмно-карие глаза.
— Я прекрасно осознаю, что теперь будет, Костик, — не сдерживаюсь и чмокаю его в нос, немного подумав, с силой его за нос кусаю, вызывая сдавленное «Бля!». — Цену ты свою заплатишь.
— О чём ты?
— И я заплачу, раз уж ты меня вынудил.
— Анюта. О чём ты? — настойчиво спрашивает Костя, но я больше занята поиском босоножек, ежели разговором с ним. Но когда он требует ответа в третий раз, всё-таки вздыхаю.
— Ты же не думал, что я буду трахаться с тобой бесплатно? Сам говорил, что я меркантильная шлюха.
Забавно наблюдать за прорисовывающимся шоком на его лице, который сменяется осознанием и презрением. Да, милый, нашлась очередная жадная дрянь. Судьба к тебе несправедлива.
— И сколько же ты хочешь? — только сейчас понимаю, насколько тепло он раньше со мной разговаривал. А сейчас в его голосе такой же холод, как и при нашей первой встрече. Я даже ёжусь, хотя в его машине очень жарко.
— Я хочу, чтобы ты продолжал заботиться о Диме. Может, я и не была для него важна так, как он для меня, но всё-таки… Это и для него будет сложно.
Костя ничего не говорит, пока я снимаю кольцо со своего пальца и с грустью на него смотрю. И также молча принимает доказательство Диминой серьёзности по отношению ко мне. Он начинает вертеть кольцо в руке, когда я пальчиком пытаюсь разгладить хмурость на его лице.
— Не думаю, что имею право дальше носить это. Передай его Диме, хорошо? Я не смогу с ним встретиться.
— Почему? — Костин взгляд меня словно прибил к месту. Я сглатываю.
— Это ты можешь спокойно от него скрывать, что пытаешься за деньги переспать с его девушкой. А мне… стыдно… страшно… не смогу.
— Ты… — недоверчиво начинает Костя, но я мотаю головой и затыкаю ему рот рукой. И улыбаюсь как можно естественнее, глядя ему в глаза.
— Костик, вы с Димой одна семья. Из вас двоих ты лучше помнишь об этом, конечно, но всё-таки прошу тебя — не забывай об этом, пожалуйста. Ты же старший брат, в конце концов. И не дави на Димку, действуй мягче! Сам же знаешь, он упрямый, как баран. Вообще, пусть он сам решает, чего от жизни хочет. И последняя просьба: не ищи меня, пожалуйста. Прощай, кривоносый.