– А ее, бедненькую, вчера же и зашили, четыре шва наложили. Она всю ночь металась, беспокоилась, вечером даже кушать не стала. Вот вы мне все время говорите, что я преувеличиваю, а я ж как есть правду говорю! Вот сегодня утром она все ж поела, но лежит у меня на кровати и не встает. А я к ней наклоняюсь и говорю: «Норочка!» – а она мне: «Оуух! Ууу!» – стонет, стонет так жалобно! Мои нервы начинают сдавать, и я в уме просчитываю, что еще могло повредиться, а я, старая, не заметила, – Виктория Викторовна на секунду прерывается, и я слышу, как в ее квартире раздается мелодичный звонок входной двери. И одновременно с ним в телефонной трубке раздается грозный рев далеко уже не умирающей Норы и ойканье самой Виктории Викторовны, которую прыжок собаки, вероятно, свалил с кровати. Я так ясно представила себе все происходящее, что буквально задыхаюсь от хохота. Через несколько минут, обретя способность внятно говорить, отвечаю в трубку:
– Похоже, вы действительно сказали мне всю правду!
Ехать-то все же пришлось, но не к Норочке, а к догине.
Промывание
Уютно расположившись, я, как всегда утром, попивала кофе. Понятие «уютно» в данном случае было явно притянуто за уши. Ибо какой может быть уют, когда дело происходило примерно через неделю после переезда и почти все пожитки еще оставались упакованными в ящики, коробки, сумки и прочую тару, пригодную или не очень для этого «стихийного бедствия». Распаковано было только самое необходимое. Мебель была расставлена по местам и сверкала пустыми полками. Зато по остальной площади в несколько этажей громоздились упаковки с посудой, книгами и массой вещей, которые ждали своей очереди. И вот, собственно, в таком «уюте», примостившись на коробке с надписью «книги», я и потягивала маленькими глоточками кофе, лениво предаваясь разным мыслям. Они явно скользили к изобретению уважительной причины, чтобы в очередной раз увильнуть от разборки и уборки. Я совершенно точно знаю, что для этого гнусного дела нужно особое настроение, а его, хоть убей, не было. Какая-то убедительная мысль была на подходе, и, глотнув кофе для ясности, я уже было собралась… Грохот потряс дальнюю комнату, да такой, что я с молниеносной скоростью успела сообразить, что, во-первых, это не стекло (тональность не та) и, во-вторых, это не проделки собак, потому что наступила предгрозовая тишина. Собаки заверещали бы сразу. Выбора больше не оставалось – муж! С одной стороны, это легче, но с другой…
– Ты когда-нибудь разберешь свою рухлядь (под этим названием проходят мои ветеринарные книги)? – последовал вопрос, заданный излишне спокойным, правда, чуть зловещим голосом. Ага, значит, просто что-то свалилось ему на ногу и серьезных травм нет. В противном случае моя вторая половина обязательно помянула кого-нибудь еще. Я с облегчением перевела дух, потому что сломанные конечности, не важно, собачьи они или человеческие, не вписывались в мои планы… Однако разбирать вещи сегодня точно придется, потому что только я виновата, что ему на ногу свалился ящик. Звучит абсолютно нелогично, но я по опыту знаю, что так и будет. И я без особого настроения взялась за первую попавшуюся коробку. Первой оказалась та, на которой я, собственно, и сидела. Я успела ее раскрыть, так что у мужа, появившегося наконец на кухне, не осталось повода сказать мне под горячую руку все, что он обо мне думает – а я вроде как занята полезным делом, – а коробка ведь не ответит. Он прихрамывал, но не очень. (Ай да я! Диагноз поставила только по тембру голоса!) Но я решила, что лучше будет углубиться в коробку, чем в тему о травматологии. При первом же взгляде я поняла, что там, внутри, ожидает своей участи моя любимая рухлядь. Справедливости ради, в моей ветеринарной библиотеке давно пора было разобраться, да всё руки не доходили. Там скопилось много уже ненужных старых конспектов, брошюр, устаревших учебников, да много чего всякого… Книжица в мягкой, основательно потрепанной обложке, которая первой подвернулась мне под руку, как-то сама собой раскрылась, и я прочитала: «Промывание желудка. Методика проведения». И меня сразу отбросило лет эдак на двадцать назад, разумеется, в памяти.
У меня был выходной по скользящему графику. Это означало, что все – муж, друзья, знакомые – на работе, а я вроде как отдыхаю дома. Я, правда, не особенно и скучала за накопившимися домашними делами, когда позвонил телефон:
– Привет! А я тебя на работе ищу! – Ох как знаком мне не только голос, но и его обладатель. Это Женька – редчайший оболтус, враль, собачник и талантливый программист. Кроме того, он клавишник в каком-то местном ансамбле и заводила любой компании. Как все это в нем уживается – это еще тот вопрос! С Женькой мы с мужем познакомились как-то на собачьей прогулке и быстро нашли общий язык. И не только, но об этом я умолчу! У него был молодой щенок черного терьера с многообещающей кличкой Демон, а в просторечии – Дёмка. Тут мне придется сделать еще одно лирическое отступление, без которого дальнейшие события будут иметь далеко не ту окраску, которую они имели на самом деле. Порода черный терьер в те времена была еще в самом начале своего развития, и ее представители тогда совершенно не были похожи на современных, особенно по характеру. Внешне они тоже отличались, хотя и не так резко. Ну, да бог с ней, с внешностью – не о ней пойдет речь! А поскольку Демон был очень типичен, то вот вам штрихи его психологического портрета. Ко мне эта зверюга относилась с симпатией: при встрече мог пару раз вильнуть остатком своего хвоста. Но и только. В остальном же, чтобы избежать конфликтов, от меня требовалось строжайшее соблюдение субординации, установленной им же. Я не должна была делать резких движений, размахивать руками, громко говорить, дотрагиваться до него, кроме как в тех редких случаях, когда ему самому этого хотелось. Только меня и еще очень немногих избранных он из любезности предупреждал оскаленной мордой или рычанием, что мы своим поведением близки к нарушению установленных ИМ границ. Остальные – кусались без предупреждения. С хозяевами он был очень покладист. С другими собаками, даже старше его по возрасту, он был безусловным лидером. Желающих оспаривать его лидерство находилось мало. Во всяком случае, на моей памяти не было никого! Исключение составляла одна собака – моя догиня Флинта. Демка ее обожал, а она презрительно и высокомерно помыкала им и вытворяла с ним такие штучки, что мы на общих прогулках покатывались со смеху.
Как-то однажды мне пришлось выставлять этого крокодила в собачьем обличье на выставке. Женька на редкость не вовремя сломал себе ногу и на момент проведения выставки еще хромал. Поэтому по рингу Демона пришлось водить мне – альтернативы не было. Я, собственно, не испытывала ни малейшего восторга, но чего не сделаешь ради дружбы! Адреналинчику в тот день я получила с избытком! Экспертизу собак на ринге проводили военные кинологи из питомника «Красная Звезда», и дело было зимой. Старые собачники помнят, что тогда мы и мечтать не могли о современных и комфортабельных стадионах или спортивных комплексах. Все проходило под открытым небом и было серьезным испытанием не только для людей, но и для собак. Мы частенько на собственных шкурах испытывали правильность прогнозов метеорологов.
Демка, похоже, выигрывал ринг, и нас попросили сделать еще один круг на движении рысью. И надо же такому случиться, что часть ринга оказалась покрытой льдом, а я поздно это заметила. У Демки было в тот день на удивление миролюбивое настроение. Оно и понятно почему. Собак слишком много, поэтому вроде как не с кем в отдельности выяснять отношения. Но (вот ужас-то!) мои ноги попали на лед, и я, как на коньках, поехала за собакой, чертыхаясь про себя. Мне как-то сразу стало очень жарко. Хотя на улице было минус 20 по Цельсию. Когда я, перестав скользить, оглянулась, то на ринге не увидела ни экспертов, ни членов наградной комиссии, ни других собак. Ринг был девственно пуст! Всех спецов как ветром сдуло в разные стороны! Кому, как не им, знать нрав «чернышей» – сами породу выводили! Вот таков был Демон, да и большинство тогдашних черных терьеров.