– А это ты у Демки спроси! Сие от меня уже не зависит, – ехидно отвечала я. Ситуация начинала меня забавлять. Женька еще не представлял, что его ожидает весьма длительная прогулка, зато я-то это очень хорошо знала: по самым скромным подсчетам, часов пять или шесть! И поделом ему! Для Демона не было никакой опасности, а длительное движение спокойным шагом только помогло бы его многострадальному желудку естественным путем избавиться от излишнего количества ненужной жидкости.
– Ну ведь стемнело же уже, я не увижу, все из него выйдет или нет, – попробовал отвертеться Женька, что-то заподозрив.
– Ничего, дорогой! Возьмешь фонарик! И не вздумай халтурить! Дело может принять печальный оборот, – не удержалась я от сознательного сгущения красок. Правда, я почему-то была уверена, что после сегодняшнего урока он больше не будет самовольничать и все назначения будут выполнены в точности. Театрально распахнув дверь, я выпроводила Женьку с Демоном на лестницу. Демон шел, смешно переваливаясь (мешал живот), его хозяин – тоже, правда, совсем по другой причине.
– Ну, а теперь – твоя очередь, – обернулась я к мужу, который уже успел пригреться в кресле. – Не думай, что для тебя все окончилось! Нет, дорогой: спектакль продолжается!..
Спросонья я не поняла, что звонит. Телефон или дверной звонок? Было около семи утра, и, накинув халат, я поплелась открывать дверь. На пороге стоял Женька с фонариком и с Демкой на поводке. По сравнению со вчерашним вечером их вид претерпел значительные изменения. Демон был весел и доволен, а его подтянутый живот явно указывал на то, что прогулка пошла ему на пользу. А Женька? О, это было то еще зрелище! Он был трезв, как стекло, но его штормило, теперь по причине усталости, да и цвета он был слегка зеленоватого.
– Ну, как? – спросила я.
– Это ты о ком? Обо мне?
– Вообще-то я о собаке. А что с тобой? – сочувственно поинтересовалась я. С сочувствием я, похоже, переборщила, потому что Женька сказал:
– Хоть ты и права, но все равно ты – язва, каких мало! Скажи на милость, как я сейчас на работу пойду?
– Молча, – отрезала я, потуже запахивая халат. – В следующий раз оба будете сначала думать!
– А ему что, тоже попало? – заинтересованно произнес Женька, кивая в сторону мужа.
– А как же!
– Тогда все в порядке! – заулыбался наш общий друг и почти весело запрыгал вниз по лестнице.
На этом можно было бы и поставить точку, но что удивительно: мне больше почему-то никогда не приходилось делать промывание желудка…
– Что-то дело у тебя совсем не продвигается! С такими темпами мы закончим разборку только ко второму пришествию! – через мое плечо в коробку с книгами заглянул муж.
– Да вот… застряла. Книжка кое-что напомнила! Забавная тогда вышла история. Помнишь промывание желудка Демону?
– А… Еще как помню! – протянул муж. – Классически проведенное промывание мозгов!
– ?! Я ведь промывала желудок… – попробовала недоуменно возразить я.
– Это Демке желудок, а нам с Женькой – мозги! Лихо тогда все получилось!
С Новым годом!
До Нового года оставалось совсем немного, когда нас постигла удивительная утрата – Сэм, наш главный врач и начальник, каким-то образом умудрился сломать ногу. Сэмом его прозвали с моей легкой руки, и в лечебнице это прозвище удивительно быстро прижилось.
Таким образом, с одной стороны, мы все, кто работал в то время в лечебнице, получили отличную возможность по одному больничному листу, выданному милосердными медиками нашему страдальцу, отдохнуть (от него, разумеется), а с другой стороны, его все-таки было жалко, так неудачно, что все случилось как раз перед праздниками.
В горветотделе тоже проявили сочувствие, но при этом не забыли справиться о том, смогу ли я в одиночку решить все вопросы, связанные с организацией приема животных, и решили мне в помощь никого не присылать, а посмотреть, может, я и вправду справлюсь. С горветотделом как раз все было понятно: ну кто по собственной воле будет приезжать на работу в самую отдаленную лечебницу Москвы, да еще перед новогодними праздниками? Поэтому, подивившись моей нахальной самоуверенности, высокое начальство и выбрало умеренную позицию выжидания. Принять ведь меры никогда не поздно! Опять же – праздники! На том и порешили. И я осталась в одиночестве, ведь в штате небольшой лечебницы всего два ветеринарных врача, главный – Сэм, а старший – получается, я.
Совершенно другое дело было с нашим собственным болезным начальством [3] . От мала до велика, всех в лечебнице остро интересовал вопрос, как же это Сэма угораздило сломать ногу, тем более что его собственная машина не покидала гаража – я сама в этом лично убедилась, – значит, в аварию он не попадал. На его стареньком, пережившем все превратности времени «Москвиче» первого советского выпуска очень легко можно было словить любую неприятность. Да, что уж говорить – дверца могла просто от древности наконец отвалиться и упасть ему на ногу, – любой, кто был хоть немного знаком с этой машиной, без труда мог представить себе нечто подобное. И большой фантазии не потребовалось бы! Сколько раз мы хором предлагали ему организовать для железного патриарха пожизненное место в музее, подшучивая над тем, что они с машиной ровесники. Но с юмором у него было туго: обижался с пол-оборота и долго помнил, поэтому мы быстро отказались от коварных шуток, памятуя народную мудрость, что с начальством лучше не спорить, себе дороже! Итак, его железная рухлядь спокойно стояла в гараже. Тогда что произошло?
Опять же, зная его пристрастие к алкоголю и женщинам, и то и другое совершенно не исключало травматизма, особенно, если совпадало по времени. Поэтому его сломанная нога еще долго являлась темой номер один, будоража воображение сослуживцев фантастическими и забавными картинками. Даже Любаша – наш секретарь – не знала никаких подробностей, правда, обещала их срочно выяснить. Никто, впрочем, и не сомневался, что ей это удастся.
Любаша очень ценный кадр в маленьком мирке отдаленной ветеринарной станции, штат которой состоял из восьми человек. Секретарь требовался нам с Сэмом в равной степени, чтобы нас не отрывать от лечебной работы, поэтому Любаша была в курсе событий, впрочем, как и все секретари в мире.
После первых ахов и вздохов по поводу «трагического» происшествия, мы стали гадать, как долго у нас продлятся так неожиданно случившиеся «каникулы» без начальства. Нельзя сказать, что Сэма на работе недолюбливали или что-то в этом роде. Скорее, это свойственно русскому характеру: всегда хорошо, когда начальство далеко, а еще лучше, когда его вовсе нет. Спокойнее без него, без начальства-то! Но работать надо, и против этого тоже никто не возражал. Любаша выразила общее мнение, когда, кокетливо возведя к небу глаза и отодвинув со лба густо-рыжую челку, вслух сказала:
– Сэм чуть-чуть зануда, но и не такой он незаменимый.
С этим согласились и спокойненько разошлись по своим местам, тем более что рабочий день давно начался.
Неожиданно нам помогла продержаться погода. В небесной канцелярии решили побаловать народонаселение морозами и постарались на славу. Спустя несколько дней после описываемых событий ударили такие морозы, что от одного воспоминания о них мурашки, догоняя одна другую, бегали по спине.
Вот с них, с этих самых морозов, и начинается история, которую я хочу рассказать.
Каждое утро, просыпаясь, но не открывая глаз, я мечтала, чтобы наступило хоть небольшое потепление, но каким-то двадцатым чувством знала, что мечты напрасны.
Спальня освещалась удивительным сиреневатым светом, проникавшим из плотно покрытого льдом окна. Отопление работало на всю катушку, но не справлялось. Дома было очень прохладно. И это мягко сказано. Вылезать из-под двух одеял не хотелось под страхом смертной казни. Было как-то непривычно тихо. Мои собаки, с утра обычно затевавшие нетерпеливую возню, выясняя с притворным рычанием, кому из них первой выходить на прогулку, тесно прижавшись друг к другу на одной (!!!) подстилке, лежали и тоскливо посматривали на меня. И для них мороз превратил веселое мероприятие в кошмар. Я их очень хорошо понимала: обе гладкошерстные, от одной мысли, что им, бедняжкам, голыми надо выходить на мороз, и меня начинало потряхивать. Надо было видеть, как, сделав свои делишки только наполовину, они падали на спину, подняв все лапы вверх, и вопили от холода. Они даже самостоятельно научились открывать дверь подъезда, без всяких понуканий и поощрений с моей стороны. Вдохнув как-то всей грудью морозный воздух и задохнувшись, я очень легко представила, что на их месте я, пожалуй, научилась бы не только справляться с дверью, но и разводить без спичек костерок – только бы согреться!
3
В отличие от горветотдела, с его умеренной позицией невмешательства, весь наш контингент кипел от любопытства.