Рядовой Раттаган не смог бы подсчитать, сколько мертвецов встретилось ему на его черепашьем пути в никуда. Он ползал кругами. И вдруг он внезапно понял, что именно ищет. Он искал в обезображенных лицах, искал в оторванных частях тел, искал в солдатских одеждах, искал, переползая от одного рюкзака к другому, искал среди боеприпасов и в глубоком снегу, рылся в бесполезных обломках оружия; точно пес, он задрал нос к небу и принялся искать по запаху. Раздался почти неразличимый звук. Словно вздох. И тогда рядовой Раттаган повернул голову и заметил, что снег рядом с ним подрагивает. Он ящерицей метнулся к дрожащей вершине, принялся рыться в инее уже нечувствительными к боли пальцами, нашарил армейский сапог, развернулся и начал копать обеими руками в другую сторону, пока не добрался до окаменевшего подбородка. И когда Раттаган понял, что нашел своего лейтенанта Северино Сосу, впервые с прибытия на Мальвинские острова он рассмеялся. Он хохотал так, как не хохотал никогда в жизни. Его лейтенант был захоронен в снегу, и Раттаган хлестал его по щекам и, ослепленный болью от ран, приговаривал, не переставая хохотать: посмотри на меня, ублюдок, — и рядовой Раттаган приподнял свою верхнюю губу и показал своему лейтенанту пустоту на месте зубов, которые тот выдрал накануне, и — посмотри на меня, ублюдок, — кричал он, показывая запястья с кровавыми следами от впившейся бечевки, с помощью которой его распинали на столбах, и — посмотри на меня, ублюдок, — говорил он, не переставая хохотать, поднимая застывшие веки своему лейтенанту, чтобы тот увидел обожженные яйца рядового Раттагана. Если бы он не имел за душой единственного и тайного намерения, Раттаган тотчас бы прикончил своего начальника. Рядовой подхватил лейтенанта под мышки и, помогая себе коленями и локтями, окончательно вытащил из могилы. Усадил на большой камень и, ухватив за волосы, повторял: «Сейчас ты не умрешь, ублюдок, только не сейчас». Лейтенант завалился на колени. Северино Соса умирал. Рядовой снова поставил его на ноги, наполнил легкие ледяным воздухом, зажал лейтенанту нос и, прижавшись губой к губе, подарил ему собственное дыхание.
Рядовой Раттаган заполнил рюкзак валявшимися повсюду припасами, соорудил из тряпок и деревяшек носилки, уложил на них Северино Сосу, нацепил на грудь винтовку FAL и, словно тягловая собака, устремился вниз к подножию горы. Он двигался, пока солнце еще различалось размытым пятном на горизонте, пока оно не скрылось за свинцовый небесный свод. Он полз между гор, сам не зная куда. Он окончательно заблудился.
Когда силы рядового подошли к концу и он уже был уверен, что не сдвинется вперед ни на шаг, Раттаган разглядел на склоне горы тонкую струйку белого дыма, и это, сказал он себе, не последствия бомбардировки. Он осторожно подполз поближе и увидел невысокую трубу дымохода. Рядовой Раттаган снова водрузил на себя драгоценный паланкин, на котором лежал лейтенант, и снова отправился в путь. Когда до дома оставалось лишь десять шагов, измученный, контуженный и почти замерзший рядовой Раттаган потерял сознание.
Когда он вновь открыл глаза, ему отчетливо показалось, что он находится у себя дома. Сегундо Раттаган огляделся по сторонам. На ночном столике возле постели он увидел образок святой Бригитты, такой же, какой стоял в спальне его матери. Чуть дальше, на подоконнике из тонких реек, лежала Библия на английском языке, а на книжной полке Раттаган прочел названия других книг, расставленных без явного порядка. Там находились сочинения Йейтса, Синга и Бёрка, Голдсмита и Свифта, а еще несколько томиков с коричневыми нечитаемыми корешками. Раттаган готов был поклясться, что это библиотека его брата. Задрав голову, в изголовье кровати рядовой Раттаган из своего лежачего положения увидел перевернутый крест с кельтским кругом. Совершенно ясно, подумал он, что этот реечный потолок, теплый и уютный, не часть его дома. Но полную уверенность, что все это только бред его рассудка, внушила ему старинная ирландская песня на гэльском языке, которую Раттаган слышал только из уст своего дедушки. Он приподнялся на локтях и только тогда понял, что под ним действительно кровать. В той же комнате какой-то человек кормил дровами камин в виде саламандры, в котелке побулькивало жаркое. Это был старик, смотревшийся как настоящий дольмен: огромный и согбенный, он выражал каменное равнодушие ко всему на свете. Его седые волосы были собраны в косичку, голубизна глаз подчеркивалась очками без оправы с золотыми дужками. Одет этот человек был в старомодное пальто, черное, поношенное, до самых щиколоток; оно придавало старику вид квакера. Раттаган следил за передвижениями этого гиганта. Куда бы тот ни направился, всегда брал с собой полный стакан виски. Не отрывая взгляда от огня, горевшего внутри саламандры, старик на чистейшем английском языке пробормотал слова, которые рядовой автоматически перевел на испанский: