А Франтишек? Мастерскую он не освободил и вместе с Тондой Локитеком явился в райсуд, Прага, 5, где и были признаны как законность прописки Локитека, так и его согласие на передачу жилплощади Франтишеку Махачеку, проживающему совместно с ним и не имеющему собственной жилплощади. У судьи, молодой симпатичной брюнетки, выслушавшей показания Тонды, правда, мелькнула на губах полуподозрительная, полусамаритянская улыбка, но на решение суда это не повлияло.
Таким образом Франтишек стал законным квартиросъемщиком, и теперь Ленка могла спокойно ехать в Прагу. Гнездышко любви им обеспечил закон. Оставалось лишь выстлать это гнездышко пухом, и Франтишек намеревался надергать его из собственной груди.
Глава пятнадцатая
ИНТЕРМЕЦЦО С ЖИЗЕЛЬЮ
Тот, кто добрался до этих строк, несомненно, вправе предположить — и предыдущая глава его в этом окончательно убеждает, — будто Тонда Локитек представляет собой некое сверхъестественное существо, из тех, чье происхождение даже не пытаются выяснять. Их анкетные данные навсегда остаются окутанными легким флером таинственности, а сами они возникают в реальной жизни лишь в том случае, когда есть необходимость разобраться в какой-либо запутанной ситуации или, казалось бы, неразрешимом конфликте, развести руками беду, обрушившуюся на главного героя, потому ли, что он влез в нее сам, то ли потому, что туда загнала его злодейка судьба, с которой ему одному никак не справиться.
Подобные сверхъестественные существа в литературе обретаются с незапамятных времен. Они оборачиваются золотой рыбкой, появляются в сказочном триединстве Длинного, Широкого и Остроглазого, надевают на себя сутану бальзаковского аббата Вотрена или параловского Манека, запускающего электропоезда в детской комнате и при помощи дистанционного управления помогающего Соне стать профессиональной женой.
Да, определенное сходство тут, несомненно, имеется. Более того, сделано это умышленно. Однако в отличие от всех вышеназванных и не названных литературных ангелов-хранителей и серых кардиналов Тонда Локитек был человеком из плоти и крови с весьма примечательными по своей пестроте анкетными данными. Более того, у него была даже личная жизнь, схожая с пресловутым айсбергом, большая часть которого скрыта в пучине вод и лишь меньшая возвышается над поверхностью. И потому пусть никого не удивляет, что Тонда влюбился, и эта любовь начисто вытеснила из его обширного сердца недоступную и высокомерную Дарину Губачкову. О его новой любви никто в театре даже не подозревал. Ей исполнилось девятнадцать, она училась в консерватории, и Тонда скрывал и прятал ее от всего мира, как прячут скрипку Страдивари, чтобы она, предназначенная истинному виртуозу, не попала в руки какого-нибудь лабуха.
Вполне естественно, участившиеся случаи отсутствия Тонды в трактирах «У гробиков», «У Тына» и «У зеленой липы» — чего раньше не бывало и быть не могло порождали всевозможнейшие толки. Однако выводы и предположения монтов шли по ложному следу. Тонда Локитек исчезал из своих излюбленных питейных заведений тихо и незаметно, а в выходные дни или не появлялся вовсе, или появлялся поздним вечером и от всех вопросов отделывался лишь улыбкой и таинственным молчанием.
И только Франтишек не делал никаких попыток проникнуть в тайну своего друга. Если у Тонды появлялась необходимость поменяться сменой — Франтишек удовлетворялся ссылкой на какие-то неотложные дела. Так случилось и в день премьеры «Жизели» — балета, с точки зрения монтов, непритязательного. О том, что на этот самый вечер пришелся концерт Тондиной консерваторочки, Франтишек, конечно, знать не знал и не любопытствовал.
Франтишеку достаточно было понять, что Тонде нужна помощь, чтобы тут же, не раздумывая натянуть уже скинутую было спецовку, отказаться по телефону от какой-то тягомотной встречи с бывшими однокашниками и остаться в театре.
— У тебя что-то намечено? Какая-то посиделка? — спросил Тонда Локитек, услыхав из душевой телефонный разговор, но Франтишек только рукой махнул: не стоит, мол, разговоров.