Тем временем на дворе уже стоял май и весна лютовала вовсю. Девчонки скинули теплые одежки, словно грецкие орехи свои зеленые мундирчики, и вечерами в Летенских садах или на Петржине приходилось оставлять на лавочке записку «Занято», если ты хотел после кино или театра найти свободное местечко. Франтишек метался по театру и безрезультатно агитировал народ спуститься в трюмы под сцену на воскресник. Отговорок и уверток была куча, а что касается желающих — почти никого. Но Франтишек не сдавался. Не получилось ни с актерами, ни с обычно уступчивыми административными деятелями. И он доверчиво кинулся к Тонде Локитеку и Михалу Криштуфеку, хотя отлично знал, что оба друга наблюдают за его действиями со все возрастающим беспокойством и нескрываемыми опасениями.
— Рехнулся, что ли, — вздохнул Тонда, когда Франтишек явился к нему с нелепой просьбой прийти в воскресенье, на которое выпал их выходной, повкалывать на уборке помещений под сценой. Здесь ожидались большие, поистине революционные перемены, а именно полная электрификация и механизация. — От тебя и не такого дождешься! Меня господь за то карает, что вопреки жестокой реальности сердце у меня чересчур мягкое!
А Михал Криштуфек фыркнул:
— С артистами накрылся? Накололи тебя, так, что ли? Теперь тебе работяги хороши стали? Так?
— Работяги мне всегда были хороши, — ответил Франтишек, и Михал покачал головой, как человек, уверенный в своей правоте. Все, что бы он ни сказал, непременно так и есть.
— Смотри не раззнакомься с нами, когда станешь директором! Как только человек вскарабкается наверх, всех друзей забывает. Воздух там, наверху, уж больно разреженный, а давление низкое. Кой у кого мозги перестают работать, и не только мозги, а, может, и еще кое-что.
Итак, Франтишек с Тондой и Михалом в свои выходные освободили машинное отделение под сценой и демонтировали старые лебедки. И когда через неделю приехали эксперты из «Транспорта Хрудим» с новыми электромоторами и пультами управления, то поставили и смонтировали все механизмы за короткий срок, не мешая нормальной работе театра.
Театральное руководство выразило членам Союза молодежи благодарность, а технарям, ответственным за проведение акции, подписало внеочередную премию.
Магда Звержинова-Пержинова смирилась с отставкой с должности председателя ПО ССМ, ибо во время пируэта на спецспектакле «Бахчисарайский фонтан» у нее снова забастовало колено. Не помогла даже заячья лапка, которую она таскала в сумочке и гладила перед каждым выходом на сцену. В тот же вечер она очутилась в хирургическом отделении знаменитой Военной клиники в Стршешовицах.
Новым председателем был избран Франтишек — вероятнее всего потому, что не нашлось другого. Франтишек же привел с собой Тонду и Михала, раззадорив их бутылкой «Охотничьей» и яркими, дерзкими планами.
Таким образом рабочее ядро организации увеличилось сразу втрое, и, если говорить официальным языком, это позитивно сказалось на активности ее членов. Поначалу на воскресник явилась только эта троица, но в дни июньской электрификации машинного отделения их уже собралось пятнадцать, будто они решили продемонстрировать свою монолитность. В конце театрального сезона сплотившиеся члены ССМ под руководством Франтишека организовали прогулку на пароходе с танцами и буфетом. Такого на театре не помнили даже старожилы.
В субботу, двадцать шестого июня, у моста Палацкого, качаясь на влтавских волнах, попыхивал старенький пароходик «Вышеград». К нему со всех сторон стекались разрозненные группки артистов, рабочих сцены и административных деятелей, включая их подружек, приятелей, жен и мужей, членов и не членов ССМ, ибо развлекательные прогулки, предусмотренные программой ССМ, были доступны всем желающим.
Франтишек с Тондой Локитеком стояли на трапе и отбирали у проходящих не только билеты, но и бутылки, которые в нарушение «Правил», висящих на стенке за Франтишековой спиной, иные пассажиры пытались-таки протащить на судно. Были обнаружены пять плоских фляжек шотландского виски и рома, спрятанных в дамских сумочках и карманах мужских пиджаков, изъяты две бутылки «Русской водки», благодаря изяществу форм помещенные в рукавах, и множество бутылок с вином, наивно транспортируемых в целлофановых пакетах, но видимых еще издалека. Не ушла от внимания Франтишека и Тонды также бутылка «бехеровки», привязанная ее изобретательной обладательницей под широкой юбкой к ноге двумя подвязками. Это дьявольское изобретение в критический момент расстегнулось, и изобличенная контрабандистка вынуждена была, согнувшись, ловить свою бутылку, словно пресловутая папесса Иоанна, по слухам родившая во время торжественного шествия в Риме здоровенького, но незапланированного мальчишечку.