Зато пан Пароубек с незамутненно чистой совестью позаботился о широком паблисити байки, услышанной от Птачека, и многие в театре, даже те, кто прежде вовсе не замечал Иржика, стали поглядывать на него с любопытством. Кто бы мог подумать? Эдакий сморчок и дрянцо, но каков хват, а?
За неделю до премьеры «Отелло» Ленке в первый раз стало по-настоящему плохо. Франтишеку пришлось отпроситься с работы и проводить ее к врачу. По дороге она трижды останавливалась над решетками канализации. И Франтишек сам не знал, жалеет он в этот момент свою возлюбленную Джульетту или ненавидит ее. В любом случае он готов был провалиться сквозь землю, и она тоже.
Диагноз развеял последние сомнения. Вечером, явившись в театр, Франтишек достал из сумки бутылку шампанского и воскликнул:
— Коллеги, у меня скоро родится сын, и я собираюсь жениться. Давайте выпьем за здоровье семейства Махачеков.
А пока Франтишек организовывал и готовил свое будущее, Иржи Птачек действовал. Но так как природа оделила, а вернее, обделила его и телом и душой, поступки его были дики и изощренно коварны. Во время премьеры, в антракте между третьим и четвертым актами, он подкрался к Дарине Губачковой, укрывшейся в глубине кулис и тихо повторявшей роль, кашлянул по своей извечной привычке и, когда Дарина — Дездемона подняла нежное личико, пробормотал:
— Извините, пани Губачкова, но мне необходимо вам кое-что сказать!
Прекрасная Дарина, до слуха которой не дошли небылицы, распространяемые подонком и вралем Иржи Птачеком, не ожидая ничего дурного, сказала:
— Я вас слушаю, пан…
— Птачек, с легким поклоном ответствовал Иржи, — пан Птачек Иржи, сотрудник технического отдела и председатель вашего фан-клуба.
— Что такое? — с некоторым удивлением спросила Даринка. — Фан-клуба? Я о таком клубе ничего не слышала! Разве у нас есть фан-клуб?
— Есть, настаивал Иржи Птачек. — В том-то и дело, что он у нас имеется. Здесь, в театре. Именно это я и собирался вам сообщить.
— Но, боже, — вздохнула Дездемона, — почему же я о нем ничего не знаю?
Иржи Птачек наклонился к ней и зашептал:
— Мы держим это в строгой тайне.
Окончательно растерявшись, первая дама драматической труппы театра уставилась на Птачека ничего не понимающим, пожалуй, даже недоверчивым взглядом. А Птачек, не давая ей вымолвить ни слова, продолжал:
— Мы создали фан-клуб у нас в техническом отделе. Членом может стать каждый, кто признает вас самой прекрасной женщиной в мире. В нашей программе посещение кинофильмов с вашим участием, мы добровольно дежурим на ваших спектаклях, а также собираем мелкие предметы, которых вы коснулись. Помните, у вас недавно пропала губная помада? Это дело наших рук!
Дездемона в легком неудовольствии нахмурила чело. Упомянутая губная помада была от «Диора» и куплена в «Тузексе». До этой самой минуты Дарина подозревала в пропаже свою костюмершу. Ту самую, которой некогда отдала розы, полученные от Тонды Локитека.
— Значит, вы просто крадете!
— Я бы не стал так говорить, — Птачек казался задетым, — нас не интересует потребительская ценность вещей. Это просто реликвия… Кроме того, мы получаем от всех своих членов добровольные пожертвования, уже имеем на счету семь тысяч и ежемесячно отчисляем в ваш фонд пять процентов от жалованья.
— О боже, — ужаснулась Даринка. — На что же вы собираетесь истратить эти деньги?
— Найдем, — спокойно ответствовал Иржи, — если вам придется туго, они в вашем распоряжении. Но в случае вашей преждевременной кончины мы используем наш фонд на покупку вашего скелета.
Глаза Дездемоны полезли на лоб, словно на ее шейке уже сомкнулись стальные пальцы Отелло.
— Покупку — чего?
— Вашего скелета, сударыня. Купим и станем по очереди с ним… э… совокупляться!
Дездемона слабо вскрикнула и, теряя сознание, стала опускаться на пол, но Иржи подхватил ее на полпути и, не колеблясь, воспользовался бы этой страшной возможностью, но в эту минуту из клуба на сцену как раз проходил пан Пароубек; увидав, как бескровные губы Птачека приближаются к беспорочной шейке Даринки, он собирался покинуть сцену с приличествующим случаю: «Ах, извините, пожалуйста», как вдруг услыхал ее крики о помощи.