— Он доктор наук, специалист по разведению яков.
Теперь Чоро понял, почему на стене висело несколько больших фотографий с изображением суровых, широкорогих животных.
— Это хозяина, я не стал их снимать, они мне нравятся.
— Они дикие какие-то…
— Мудрые, — поправил Медер, — и, наверное, самые древние животные в мире после мамонтов.
Медер поставил па поднос кипящий чайник, стал разливать чай по пиалам.
— А окурки надо выбрасывать, — сказал Чоро и, взяв пепельницу, пошел ее вытряхивать в мусорное ведро. — От них вреда больше, чем от заводской трубы.
…Горячий чай дымился в пиалах, они дули на кипяток, чтобы остудить, и пили чай вприкуску с рафинадом.
— Парной чай, — сказал Медер.
— Это очень ценное качество данного напитка, — разыгрывая строгость, заметил Чоро, и они засмеялись.
— Это кто? — спросил Чоро, показывая на фотографию Сагынай за стеклом книжного стеллажа.
— Жена, — ответил Медер.
— Как?! — удивился Чоро. — Ты же не женат.
— Я не расписан, — серьезно и доверительно сказал Медер, — женат.
— А может, у тебя и дети есть?
— Детей нет.
— А чего же не распишетесь?
— Она не соглашается. Говорит, еще успеем.
— Не пойму что-то, — признался Чоро.
— Не все сразу, брат мой. — Медер не спеша, с явным удовольствием пил чай. — Да и я пока не тороплю ее, не настаиваю. Знаешь, бывают события, которые должны запомниться человеку на всю жизнь. Хочется, чтобы Сагынай перешагнула невестой порог своего дома, а не вошла квартиранткой в чужой.
Медер включил транзисторный приемник, послышалась музыка. Чоро долго глядел на фотографию. Ему нравилась эта незнакомая девушка, которую любил его дядя.
— У тебя уютно, — сказал Чоро. — Может, пригласим девочек?
Этого Медер не ожидал и, не скрывая удивления, посмотрел на Чоро.
— Нет, я серьезно, — пожал тот плечами. — Я могу позвонить…
— Ну ладно, брат, ты не очень-то храбрись, «де-е-евочек», — передразнил Медер, достал из кармана пачку сигарет, закурил.
— Ты тоже считаешь меня ребенком? — спросил Чоро.
— Не в этом дело.
— Сейчас наставлять меня качнешь, скажешь, как трудно тебе было в детстве, как пришлось самому выбиваться в люди…
— Не заводись, — Медер с легким укором глядел на Чоро. Что-то в племяннике, пока еще неуловимое, вызывало любопытство.
— Давай откровенно, брат. Что ты думаешь о моем поколении? Тоже считаешь его потерянным? Только откровенно.
— Не считаю. — Медер собирался с мыслями. — Это отговорки, чтоб от вас отмахнуться. Ты не ребенок. Ты старше Ромео, который уже страстно любил Джульетту. В твоем возрасте Манас имел свою рать и устрашал врагов. Вы старше их, но вы не равны. Потому что спрос с вас не велик. А был бы спрос — выдюжили бы и ваши плечи. Но сейчас вы мужаете вполсилы. Вы, конечно, информированы, и вас, кажется, ничем не удивишь. Ваш скепсис и ваша усталость — напускные. А на поверку вы тепличные растения, выращенные не в земле и под солнцем, а… — Медер искал точное выражение, но Чоро опередил его.
— Методом гидропоники.
— Вот, пожалуйста, ты и это знаешь.
— А что, знать плохо?
— Вы начитались книг, насмотрелись фильмов, а жизнь еще, погоди, наставит вам синяков…
— Вот именно, — Чоро усмехнулся и потрогал опухший глаз.
Медер заметил это, и ему стало неловко оттого, что тот мог воспринять. его слова, как намеренное желание обидеть или высмеять, и потому он, сдерживая себя, тихо сказал:
— Это относится и ко мне самому, я такой же щенок, как и ты, только чуть покрупнее.
Чоро улыбнулся и доверчиво посмотрел на дядю.
— Брат, это верно, что у нас нет ваших забот. У нас они свои. Это верно — мы не голодаем, не кормим семью. У нас много свободного времени. Времени навалом думать и размышлять.
— О чем думать? О девочках?
— И о девочках тоже.
Медеру показалось, что в тоне Чоро появился тот самый вызов и скепсис, о чем он только что говорил.
— О девочках, о женщине, о матери. Моя мать имеет любовника. — Чоро замолчал.
Медер отставил пиалу, которую держал в руках, и внимательно, очень внимательно посмотрел на Чоро.
— Она изменяет, и мне обидно за отца, она ведь и ему изменяет. — У Чоро сорвался голос от этого отчаянного признания.
Они сидели молча, теперь уже не глядя друг на друга.
— Ты не спрашивай, откуда я это опою, — тише и спокойнее произнес Чоро, — я знаю. И не только я. С ними я и дрался, они мне сказали, но я знал это и без них… Это ничего, — Чоро показал на синяки, — это, говорят, до свадьбы заживет. Тут-то оживет, а в другом месте ноет, — не по летам серьезно усмехнулся Чоро.