— Стой!
Голос его потонул в шуме ресторана, только от ближних столиков обернулись люди и снова занялись своей беседой. Алимардан, пошатываясь и задевая сидящих, прошел к эстраде.
— Стой! — крикнул он еще раз. Теперь его услышали.
Певец обратился к нему сначала снисходительно-равнодушно, приняв за очередного пьянчугу, потом узнал, лицо его преобразилось, он почтительно поклонился.
— Что вы хотели, Алимардан-ака?
— Повтори! — крикнул Алимардан и достал из кармана несколько смятых десяток. — Повтори песню! Тысячу раз! Слышишь!..
Еще раз почтительно поклонившись, певец взял рубаб в руки.
Алимардан пошел обратно к столику. Подойдя совсем близко, он неприятно удивился: за столом сидел какой-то парень в красной тюбетейке, с пышными усами. Увидев Алимардана, незнакомец встал и почтительно поздоровался.
— Я вас сюда звал? — раздраженно, не ответив на приветствие, спросил Алимардан.
Незнакомец, растерявшись от грубого приема, покраснел и, раскрыв рот, произнес:
— Я…
— Нет, вы скажите, я вас звал сюда?… — снова перебил его Алимардан, дрожа от злости. — Я вас приглашал к себе за стол?
Незнакомец, еще больше растерявшись, неуверенно проговорил:
— Но я пришел, разыскивая вас, домулла!
Алимардан, остывая, опустился на стул.
— Что вы от меня хотели?..
— Я был в театре, мне сказали, что вы здесь, наверное… Дело в том, что мы проводим свадьбу…
Алимардан снова пришел в раздражение: что за люди, умереть не дадут спокойно!.. Не нужны ему ни деньги, ни свадьба, никто не нужен!.. Устал от шума, суеты от всего устал, пусть оставят его в покое!..
— Подите прочь со своими делами! — бросил он. — Пройдет ваша свадьба и без меня.
Он закрыл лицо руками и облокотился о стол, повторяя негромко слова песни, которую во второй раз исполнял певец: «Но вот я ухожу, и в беде мое сердце, а твое спокойно…»
Когда он спустя много времени поднял голову, незнакомец все еще сидел перед ним.
— Я же сказал, не поеду! — крикнул Алимардан. — Что вы тревожите меня!..
— Я приехал из самого Айнатака, домулла, — смущенно сказал парень. — Свадьба не моя, наш председатель женит сына в воскресенье. Раис специально прислал меня за вами, очень просил уговорить…
Алимардан выпрямился и внезапно обретшим ясность взглядом посмотрел на просителя.
— Да, домулла. Издалека. Не откажите!.. Оставить вам деньги?
— Откуда, ты говоришь? Из Айнатака?..
— Не нужны мне твои деньги! — пробормотал Алимардан. — Я еду!..
Свадьба была как свадьба — не лучше и не хуже других, каких сотни за последние три года провел Алимардан. Только он не пил сегодня ничего и пел поэтому лучше, чем обычно. Мозг его сверлила мысль: увидеть сына, увидеть сына!.. А для этого ему надо было быть трезвым. Он знал, что если глотнет, то уж не остановится, и потому, когда председатель поднес ему пиалу с водкой, он холодно отставил ее: «Выпью — петь не смогу. И сердце болит…» Раис больше не настаивал, робея перед высоким гостем.
Алимардан пел, представляя, что где-то в толпе женщин на него смотрит Мукаддам с маленьким Шавкатом, а за дастарханом на коврах сидит Кабир и, похохатывая, рассказывает соседям, как он отбил у знаменитого певца жену и сына. А может, он, подобно другим, сунул ему под тюбетейку пятерку, чтобы унизить его…
Каждый раз, когда ему совали деньги, Алимардан отказывался, но особо чувствительные горные жители, не избалованные приездом знаменитостей, буквально засыпали его деньгами. И раис настоял, чтобы он взял положенные ему за свадьбу триста рублей.
Когда свадьба шла к концу, вдруг с гор понесся сильный ветер, мгновенно перешедший в буран. Затрещали ветви вишен во дворе, ветер поднял с ковров дастархан, попадали, разбиваясь, бутылки, пиалы. Люди забеспокоились, загалдели, зашумели, стали торопясь проталкиваться в помещение. Следующий сильный порыв ветра сорвал со стены айвана свадебный паляк, висевший позади почетного стола, невеста испуганно закричала и закрыла ладонями лицо.
Висевшая посреди двора огромная тысячесвечовая лампочка начала сильно раскачиваться — и вдруг лопнула, осыпав сидящих внизу множеством осколков. Двор погрузился во тьму. Из дому вынесли десятилинейную керосиновую лампу, но порыв ветра тут же сорвал стекло и погасил огонь.
Сверкнула молния, озарив остроконечные вершины гор и сонмы черных зловещих туч, стоящих над ними. Сразу же последовал оглушительный раскат грома. И снова молния, и снова гром.
Протолкавшись сквозь суетливое скопление забывших о нем людей, Алимардан подошел к своей машине, открыл дверцу, зажег фары, включил зажигание. Кто-то дернул дверцу за ручку, потом заглянул в лобовое стекло, постучал.