Черт побери! Я объяснила водителю, в чем дело. Он пошел открывать заднюю дверцу. Я стояла и смотрела на окна своей квартиры.
— Ну вот я и здесь! — сказала я.
Когда я нанимала машину, водитель обещал приехать с напарником, но явился один. Поэтому я подошла к первому подвернувшемуся парню и спросила, не хочет ли он заработать сорок долларов. Без лишних слов он погрузил вещи. Мне, конечно, не очень хотелось, чтоб он знал, куда я переезжаю, поэтому в Бруклин мы отправились без него. Меня, прямо скажем, не вдохновляла мысль о том, что придется самой таскать все это барахло наверх.
— Нет ничего хуже этих переездов, — вздохнула я.
— Это уж точно, — откликнулся Фрэнки и глотнул пива. Я втайне надеялась, что он предложит мне помощь, но он молчал.
— Вы не поможете мне?
— Я задарма не работаю.
„Этот сукин сын не только красавчик, но и изрядный наглец", — подумала я. Но деваться было некуда. Не на себе же все это перетаскивать.
— Сколько?
— Немного! — Он отшвырнул сигарету и вскочил с крыльца.
Целый час он носился вверх и вниз, таская вещи из фургона. Мускулы так и играли на его ручищах и здоровенных плечах, а пот лил ручьями. Каждый раз, когда он проходил мимо меня, я думала, как же, должно быть, приятно кричать по ночам в его объятиях.
Часа за два мы перетаскали все, кроме сундука с пластинками. Он был слишком тяжел для одного, и я предложила помочь ему, но Фрэнки отказался, взвалил его на плечо и понес наверх, словно в нем было не больше восьми килограммов.
Я расплатилась с водителем и поднялась наверх. Фрэнки расставлял коробки побольше вдоль стены в гостиной. Этими коробками было завалено все, даже диван. Я подошла к двери в спальню, свет заливал ее, и пол сиял, как полоски золота. Почувствовав, что за спиной стоит Фрэнки, я повернулась и уперлась носом в черную поросль на его груди. Губы мои увлажнились, а сердце готово было выпрыгнуть из груди. Отпрянув от него, я чуть было не ступила на сырой пол, но Фрэнки схватил меня за локоть и втащил в холл:
— Не надо портить мой пол!
Мне стало не по себе, надо было что-то ответить.
— Вы совершили с этим полом чудеса. Честное слово. О таком я и не мечтала.
— Спасибо. — Фрэнки отступил на шаг и подмигнул мне. — Я всегда стараюсь делать все как можно лучше.
Я поняла, что он заигрывает. На меня это так подействовало, что я почувствовала себя, словно рыба на суше. Я судорожно вздохнула и попросила Господа дать мне сил сказать то, что надо.
— Сколько с меня?
— А сколько вы заплатили шоферу?
— Сотню.
С чего это у него глаза так загорелись?
— Что, слишком много? Но все водители фургонов просят столько же.
— Да нет, не слишком.
— У меня осталось всего тридцать долларов, но я могу сейчас же снять со счета. Я, правда, очень вам благодарна.
— Ладно, поберегите деньги.
— Ну нет уж, вы их заработали, к тому же сами говорили, что не работаете даром.
— Конечно, но иногда могу позволить себе оказать даме услугу. Кстати, вы мисс или миссис?
Он сел на коробку и скрестил руки на груди. Я хотела сказать, что это его не касается, но вместо этого выпалила:
— Мисс.
— А, так вы из феминисток?
— Ну и что, если так.
— Да я просто спросил. Значит, вы любите женщин?
— Ну вы даете! Разве я похожа на любительницу женщин?
— В наши дни этого не разберешь. Но вообще-то не похожи.
— Значит, все в порядке.
Я принялась рассматривать надписи на коробках, пытаясь найти тарелки, хотя не так уж они были мне нужны. Он просто действовал мне на нервы, выбивал из колеи. Лепит все в лоб. Придется чем-то заняться, вернее, занять себя, поскольку Фрэнки явно никуда не собирался. Да и мне, честно говоря, не хотелось, чтоб он уходил, хотя своими вопросами он меня достал.
— А я могу задать вамвопрос?
— Только личный.
— Фрэнки ваше настоящее имя?
— Нет, Фрэнклин, а что?
— Да просто вы не похожи на Фрэнки.
— Так зовите меня Фрэнклин.
Он, видно, вообразил, что я надеюсь увидеться с ним. Ох уж эти мужчины. Мало того, что самоуверенный, так еще и мысли читает.
— Вы замужем-то были? — спросил он, закуривая.
— Нет, — сухо ответила я и принялась искать что-то вместо пепельницы.
— Да не берите в голову, я просто так спрашиваю. А зачем вам такая большая квартира?
— Чтобы жить.
— Одной?
Он спросил это так, будто я старая дева. Ну и ну.
— Да, — буркнула я, сунув ему ржавую банку, которую нашла под раковиной. В ней уже были окурки, наверное, его.
— Как это так?
— Что?
— Да больно уж странно, чтоб одинокая женщина платила столько денег за такую огромную квартиру и жила в ней одна-одинешенька. Поэтому и спрашиваю.
— Я пою и играю на пианино, и мне нужно много места. А здесь дешевле, чем в Манхэттене. Ну что, годится такой ответ, Фрэнки?
Он улыбнулся.
— Певица, да?
— Да, певица.
Я отыскала коробку с нужными вещами и хотела поднять ее, но Фрэнклин вскочил и помог мне. Черт, даже табак его приятно пахнет.
— Так как вас зовут? — спросил он, ставя коробку на стойку.
— Зора. Зора Бэнкс.
— Потрясающее имя! Вам очень идет. Вы, конечно, знаете Зору Нил Хэрстэн, писательницу?
Вот тут уж он точно достал меня.
— Меня назвали в ее честь.
— У вас есть пластинки? Я балдею от любой музыки, но вашего имени что-то не слыхал.
Скажу одно: речь у него неважная, но все остальное в порядке.
— У меня еще нет ни одной записи. Но сейчас я как раз работаю над этим.
— А что вы поете?
— Да все, что угодно.
— Это вы своему продюсеру собираетесь вешать такую лапшу на уши?
— Ну ладно, вы назадавали кучу вопросов.
Он ухмыльнулся.
— Если не задавать вопросов, откуда что узнаешь?
Боже, а зубы-то у него какие белые!
— Хорошо, сейчас я как раз над этим и работаю: ищу свой стиль.
— Я всегда считал, что все дело здесь в том, как чувствуешь музыку. Можете мне что-нибудь спеть?
— Спеть?! Да вы что? Я только-только переступила порог новой квартиры; я даже фамилии вашей не знаю. И наконец, у меня не то настроение, чтобы петь. Я чертовски устала.
— Фамилия моя Свифт, и я прекрасно понимаю, что вы устали, но я бы хотел, чтоб вы мне как-нибудь спели. Не так уж много я встречал певиц.
Свифт сказал это робко. Он стоял прямо передо мной и говорил так нарочно. Я сразу это поняла. Наверное, хотел посмотреть, быстро ли я растаю. Он очень преуспел в этом.
— Так вы уверены, что мы увидимся через несколько дней?
— Могу гарантировать, — бросил он, уходя. — Мы начинаем работать двумя этажами ниже.
Я стояла в дверях дура дурой, будто в трансе. Клянусь, двинуться не могла. Вроде меня околдовали. Дверь то открывалась, то закрывалась. А когда открывалась, он так и стоял у меня перед глазами и смотрел прямо на меня. Чтобы отделаться от наваждения, я тряхнула головой. Дверь наконец закрылась. Я пошла к раковине, сунула руку под горячую воду и держала, пока могла терпеть.
Я хотела распаковать книги, но для полок нужны болты, а для меня такие работы страшнее смерти. Есть вещи, которым я даже учиться не хочу. Мне в жизни не собрать, скажем, стерео: я столбенею от одного вида проводов. По мне, лучше заплатить кому следует, что я всегда и делаю. С телефонной станции должны были бы уже прийти, да, как обычно, запаздывают, так что позвонить никому не удастся. Кстати, я уже здорово проголодалась.
Я спустилась по грязным ступенькам. Дверь в квартиру на первом этаже была распахнута настежь, и я прошмыгнула туда. В глаза мне бросилось желтоватое, довольно противное ковровое покрытие. Винни говорил, что завтра сюда должны въехать две женщины.
— Зануды, наверное, — сказал Винни, — не трогайте их, и они вас не тронут.
Я вышла через главный вход и заперла дверь.
Жара стояла невыносимая, и влажность была чудовищная. „Куда бы пойти", — подумала я. Посмотрев направо, увидела сновавшие вдали машины: значит, деловая часть района там. Туда я и направилась и скоро оказалась возле рыбного рынка, где купила немного гребешков. На одном из лотков торговали всем на свете — от овощей до пеленок. Я взяла брокколи, свежих грибов, зеленого лука, букет цветов, бумажных полотенец, туалетной бумаги и белого виноградного сока.