Чимбик выслушал сообщение с полным равнодушием. Всех не спасёшь, да и лезть туда, где будет полно противника — слишком рискованно. Особенно имея в напарниках раненого дворнягу. Который тоже не идиот и должен понимать, чем чревато подобное мероприятие.
Каково же было удивление сержанта, когда он услышал:
— Меняем маршрут. Выдвигаемся к комендатуре.
Чимбику впервые показалось, что он ослышался. Остановившись, он недоумённо уставился на шального дворнягу.
— Сэр, вы серьёзно? — поинтересовался сержант.
— Да, — Грэм вынул из кармана аптечку. — Ты как хочешь, а я пошёл.
Репликант со всё возрастающим изумлением наблюдал, как сумасшедший дворняга достаёт одноразовую ампулу-инъектор с боевым стимулятором и прикладывает к шее. И лишь когда раздалось шипение сработавшего поршня, Чимбик убедился: этот псих действительно собрался лезть в пекло.
— Но это не рационально, сэр, — предпринял последнюю попытку достучаться до здравомыслия контрразведчика Чимбик.
— Люди, сержант, часто действуют вопреки рациональности, — ответил Нэйв, отбрасывая опустевший инъектор. — Мне показалось, что ты это понял. Ведь не убил же нас с Карлом тогда, на Эдеме. Хотя мог.
Пока Чимбик переваривал услышанное, Грэм похлопал себя по карманам и огорчённо сказал:
— Один магазин остался. Разживёшь парочкой?
— Что? — не понял репликант.
— Два магазина дай, — пояснил дворняга.
Чимбик силился понять мотивы этого человека, но особых успехов не достиг.
— Эта идиллийка что-то значит для вас лично, сэр? — решил уточнить он.
Собственно, это было единственное объяснение происходящему, которое нашёл сержант.
— Она сделала всё для своего города, — прозвучал неожиданный ответ. — Из-за этого Зара пошла с нами на сотрудничество. Ради своих людей вкалывала днями и ночами, как раб, не требуя ничего взамен. Лежала под бомбёжкой, там её заживо засыпало. И после этого не билась в истерике, не бежала к психологу какому грёбаному, а помогала спасателям. Любой сраный политикан после такого ходил бы грёбаным героем, интервью налево и направо раздавал. А Зара просто попыталась добиться гуманитарного коридора для детей. Понимаешь? Ничего для себя — только для людей. И буду я распоследней мразью, если позволю какому-то сраному ублюдку забить её ради собственных грёбаных амбиций.
Это Чимбик понимал. Забота о своих, забота о семье. Разве что семьёй этой Зары был весь город. В стремлении защитить своих она походила на репликантов. На Лорэй. На Талику. И то, что Нэйв не собирался бросать Зару, делало его человеком. Правильным человеком. Не дворнягой.
— Идём вместе, сэр, — принял решение Чимбик.
— Хорошо, — явно обрадовался этому решению Грэм. — Но пару магазинов всё равно дай. И гранату на всякий случай.
Глава 7
Планета Идиллия. Город Зелар, гауптвахта комендатуры
Костасу казалось, что он умер. Перестал принадлежать к этому миру, потеряв связь с ним. Он будто со стороны наблюдал за происходящим с человеком, чертовски похожим на полковника Рама.
Дорога к комендатуре, переодевание в полевую форму, положенную арестантам на гауптвахте — всё это прошло мимо сознания Костаса. Мир схлопнулся до ужасающего, непоправимого знания: Даны больше нет.
Его маленькая Льдинка больше не вернётся домой. Никто не будет наряжать бронзового «Танцора» в яркие тряпки, разбрасывать по комнате коробки из-под круассанов, радоваться билетам на футбольный матч и наполнять жизнь Костаса радостью и смыслом.
Жизнь… Слово звучало чуждо.
Без Даны не было жизни — лишь бессмысленное существование. Только сейчас Костас осознал один простой факт: все последние годы он жил ради своей приёмной дочери. Осознал лишь теперь, когда её не стало…
В душе образовалась мучительная пустота, грозившая поглотить остатки рассудка Рама. Он не сумел. Не уберёг Льдинку. Не выполнил отцовский долг.
Рам встал с койки и вытянул из лямок брючный ремень. О том, почему ему оставили этот предмет гардероба, всегда изымаемый у арестантов, полковник даже не задумался. Он был занят другим — креплением ремня к оконной решётке.
Оглушённый горем, потерявший всё, что имело значение, Костас практически не воспринимал действительный мир. Он будто уже шагнул в другой, отделённый незримой чертой. Туда, где ждала его дочь. Лишь когда Костас закончил ладить петлю, он осознал, что взлетающие над крышами домов рои светляков — трассирующие пули.