- Да, мадам. В больших количествах, – мороженое из яда змеи не могло быть холоднее, чем тон главного кассира. – Теперь я могу вернуться к своим обязанностям?
- Мистер Гнут думает, я не умею управлять банком, правда, мистер Хлопотун? – пропела собачонке миссис Мот. – Какой глупенький мистер Гнут. Да, мистер Гнут, можете идти.
Мокрист припомнил старую бахбабахскую поговорку: "Если престарелая леди грубо говорит со своей собачонкой, значит, собачонку уже зажарили на ужин". Поговорка казалась удивительно подходящей к текущему моменту, а текущий момент был таков, что лучше бы утечь куда подальше.
- Ну что же, был счастлив познакомиться с вами, миссис Мот, – сказал Мокрист, поднимаясь на ноги. – Мне нужно… все обдумать.
- Видел он Хьюберта? – спросила миссис Мот, обращаясь, по-видимому, к собачке. – Он должен навестить Хьюберта, прежде чем уйдёт. Думаю, в финансах он слабо понимает. Проводите его к Хьюберту, мистер Гнут. Хьюберт так чудесно умеет всё объяснять.
- Как пожелаете, мадам, – сказал Гнут, прожигая взглядом мистера Хлопотуна. – Я уверен, что после объяснений Хьюберта насчет течения денежных потоков, мистер Губвиг перестанет слабо понимать в финансах.
Пока они спускались вниз по лестнице, Гнут сохранял молчание. Он переставлял свои большие ступни очень осторожно, как человек, шагающий по полу, сплошь покрытому иголками.
- А миссис Мот – прелюбопытная старушенция, правда? – попытался вовлечь его в беседу Мокрист.
- Полагаю, она обладает характером, который обычно именуется "колоритным", сэр, – мрачно откликнулся Гнут.
- Утомляет вас временами, а?
- Без комментариев, сэр. Миссис Мот контролирует пятьдесят один процент акций моего банка.
"Его банка" – отметил про себя Мокрист.
- Странно, – заметил он вслух. – Минуту назад она сама сказала мне, что владеет только пятьюдесятью процентами.
- Еще есть пёс, – напомнил Гнут. – По завещанию покойного сэра Джошуа, псу принадлежит один процент, а пёс принадлежит ей. Покойный сэр Джошуа обладал своеобразным чувством юмора, мистер Губвиг. Таких людей обычно называют "проказник", насколько я понимаю.
"И вот собака владеет долей в банке, – подумал Мокрист – Однако, какие веселые люди эти Моты!"
- Похоже, вы не находите шутку такой уж забавной, мистер Гнут, – заметил он вслух.
- Должен сказать, я вообще ничего не считаю забавным, сэр, – ответил Гнут. – Я лишен чувства юмора. Полностью. Френологически доказано. У меня синдром Нихьтляхена-Кайнвортца, который по какой-то странной причине считается тяжелым заболеванием. Я же, наоборот, считаю его сущим подарком судьбы. Счастлив отметить, что вид толстяка, поскользнувшегося на банановой кожуре, не вызывает у меня никаких эмоций. Я рассматриваю подобный несчастный случай исключительно как напоминание о необходимости с максимальной ответственностью относиться к процедуре удаления отходов домашнего хозяйства.
- А вы пробовали… - начал Мокрист, но Гнут прервал его, предостерегающе подняв руку.
- Прошу вас! Повторяю, я не считаю синдром болезнью. И меня раздражает, когда так считают другие, осмелюсь заметить! Пожалуйста, не нужно пытаться меня рассмешить, сэр! Если бы у меня не было ног, разве вы стали бы заставлять меня бегать? Я и так вполне счастлив, спасибо!
Он помедлил у очередных двойных дверей, немного успокоился и взялся за ручки.
- А теперь, позвольте, пользуясь случаем, показать вам, где идет, так сказать… настоящая работа, мистер Губвиг. Раньше эта комната называлась "Бухгалтерия", но я предпочитаю называть ее… - он потянул двери на себя, и они неторопливо, величественно распахнулись - … "Мой Мир".
Помещение и правда выглядело впечатляюще. И первое впечатление Мокриста было таково: это Ад в тот день, когда черти потеряли спички.
Он уставился на длинные ряды согнутых спин. Все клерки что-то ожесточенно писали. Взгляда никто не поднял.
- В своем Мире я не терплю счётов, счетных палочек и прочих устройств, мистер Губвиг, – пояснил Гнут, провожая посетителя по центральному проходу.- Человеческий мозг способен без ошибок работать с числами. Ведь это мы их изобрели, как же может быть иначе? Мы неукоснительно следуем этому правилу, неукоснительно… - одним плавным стремительным движением он взял лист бумаги из лотка "исходящие" на ближайшем столе, быстро его просмотрел и уронил обратно, издав слабое ворчание, то ли выражавшее удовлетворение хорошей работой клерка, то ли, наоборот, собственное разочарование от того, что не удалось обнаружить никакой ошибки в вычислениях.
Лист был весь плотно исписан формулами, и, разумеется, проверить их все одним взглядом было смертному существу не под силу, однако Мокрист не поставил бы и пенни на то, что Гнут упустил из виду хоть одну цифру.
- В этой комнате – сердце нашего банка, – с гордостью объявил главный кассир.
- Сердце, – тупо повторил за ним Мокрист.
- Здесь мы вычисляем проценты, платежи, кредиты, расходы… в общем, всё. И не делаем ошибок.
- Что, никогда?
- Практически, никогда. О, некоторые отдельные личности изредка ошибаются, – с неудовольствием признал Гнут, – но, к счастью, я проверяю каждую цифру. Уж я-то ошибку не пропущу, будьте уверены. Ошибка, сэр, это гораздо хуже, чем грех. Грех, зачастую, всего лишь вопрос точки зрения, или чьего-то мнения, или даже неудачно выбранного момента действия. Ошибка же – это факт, и она вопиет об исправлении. Я вижу, вы с трудом сдерживаете смех, мистер Губвиг.
- Я не сдерживаю! В смысле, нет, я не смеюсь! – запротестовал Мокрист.
Черт! Он забыл древнюю мудрость: пристально наблюдая за кем-нибудь, позаботься о том, чтобы самому не стать объектом пристального наблюдения.
- Но, тем не менее, вы потрясены, – заметил Гнут. – Вы пользуетесь словами, и весьма хорошо, должен заметить. Но слова – податливый материал, и ловкий человек легко может придавать им любую форму. Числа же тверды, как алмаз. О, ими тоже можно манипулировать, но изменить их природу нам не дано. Три есть три. Вы не заставите тройку превратиться в четверку, даже если всю ее расцелуете.
Где-то в комнате раздался тихий смешок, но мистер Гнут, кажется, не обратил на него внимания и продолжал:
– А ещё числа не прощают ошибок. Мы работаем очень интенсивно, и делаем всё, что необходимо. А вот здесь, в самом центре, сижу я…
Они достигли большого стола, установленного на подиуме в центре комнаты. Мимо них аккуратно протиснулась худощавая женщина в белой блузке и длинной черной юбке, которая осторожно положила толстую пачку бумаг в лоток, где уже громоздилась изрядная стопка. Она покосилась на мистера Гнута, который сказал:
- Благодарю вас, мисс Драпс.
Гнут был слишком занят, демонстрируя Мокристу свой чудесный полукруглый стол сложной конструкции, и поэтому не заметил выражения, промелькнувшего на ее маленьком бледном лице.
А вот Мокрист заметил: ее лицо было красноречивее тысячи слов, возможно, записанных в дневнике, который она никогда-никогда никому не показывала.
- Видите? – нетерпеливо спросил главный кассир.
- Хммм? – невнятно откликнулся Мокрист, наблюдавший, как женщина спешит прочь от них.
- Вот здесь, видите? – повторил Гнут, усаживаясь за стол. В голосе его звучало нечто, отдаленно напоминавшее энтузиазм. – Благодаря этим педалям, я могу поворачивать стол в любом направлении! Это панорама моего маленького Мира. Ничто не укроется от моего взгляда!
Он принялся яростно давить на педали, и весь помост начал с грохотом поворачиваться.
- Здесь две скорости, если вы обратили внимание, а все благодаря гениальной конструкции…
- Теперь я вижу, что от вас и правда ничто не укроется, – сказал Мокрист, когда мисс Драпс уселась на свое место. – Но не хотелось бы мешать вашей работе.
Гнут бросил взгляд на лоток для входящих бумаг и пожал плечами.
- Эта груда? Они не займут много времени, – сказал он, дернув ручной тормоз и поднимаясь на ноги. – Кроме того, мне хотелось вначале продемонстрировать вам, чем мы на самом деле тут занимаемся, потому что теперь я обязан познакомить вас с Хьюбертом.