Голубь нервничал. Для голубей это нормально, они всегда нервничают. Нервозность вызывают определенный эффект, и птица выбрала именно этот момент, чтобы облегчиться.
Ооп… ля. Поправка: обе руки человека теперь цеплялись за очень скользкий костыль.
Черт.
Нервозность распространяется среди голубей быстрее, чем нудист бежит сквозь женский монастырь, поэтому вокруг мягко забарабанил настоящий дождь из помета.
Бывают моменты, когда мысли типа: "Лучше не бывает!" почему-то не приходят в голову.
И тут снизу раздался голос:
- Эй, кто там?
Спасибо тебе, молоток. "Вряд ли они меня видят – подумал человек – Двор хорошо освещен, их ночное зрение нарушено. А толку? Они знают, что я здесь".
Ооп… ля.
- Да ладно, я честный коп, брат – крикнул он вниз.
- Вор, да? – Откликнулся голос.
- И пальцем ничего не тронул, брат. Помог бы ты мне, а, брат?
- Эй, ты из Гильдии Воров? Говоришь, прям как они.
- Не, брат. Просто люблю слово "брат", брат.
Посмотреть вниз в таком положении было непросто, но, судя по звукам, на представление начали собираться конюхи и свободные в данный момент извозчики. Хорошего мало. Извозчики обычно встречаются с преступниками где-нибудь в горах, на пустынной дороге, а горцы редко утруждают себя глупыми бабскими вопросами типа "Кошелек или жизнь?" Поэтому когда такого разбойника ловят, правосудие и месть счастливо сочетаются в удобном обрезке свинцовой трубы.
Внизу раздалось бормотание, и стороны, похоже, достигли консенсуса.
- Ладно же, мистер Грабитель Почтамта, – проревел снизу веселый голос. – Слышь, мы что щас сделаем. Мы на крышу пойдем, и спустим тебе веревку. Это будет по-божески, верно?
- Верно, брат.
Это было неприятное веселье. Такое веселье звучит в слове "приятель", когда произносят: "А что это ты, приятель, так на меня уставился?" Гильдия Воров платила 20 долларов за каждого вора без лицензии, доставленного к ним живым. Но не обязательно здоровым. О, как много было способов все еще оставаться живым, когда тебя притащат в Гильдию и бросят на пол, словно кучу старого тряпья.
Он поглядел вверх. Прямо над головой виднелось окно кабинета Главного Почтмейстера.
Ооп… ля.
Его руки и плечи онемели, но при этом умудрялись болеть. Он услышал дребезжание большого грузового лифта, стук отодвинутой решетки, топот ног по крыше. Потом его руки коснулась брошенная веревка.
- Хватай или падай, – крикнули сверху, когда он постарался за нее уцепится. – Хотя, в п'рспективе, это без разницы.
В темноте раздался смех.
Человек уцепился за веревку изо всех сил, повис, подтянулся повыше, а потом оттолкнулся от стены и качнулся обратно к Почтамту. Прямо под водосточным желобом раздался звон стекла, веревку вытянули на крышу уже пустой. Члены спасательной экспедиции уставились друг на друга.
- Так, вы двое, бегом к парадным дверям и черному ходу! – скомандовал самый сообразительный извозчик – Будете на перехвате! Быстро в лифт! Все остальные начинайте прочесывать здание, этаж за этажом!
Когда погоня с грохотом скатилась по лестнице и уже неслась по коридору, человек в халате выглянул из дверей комнаты, с удивлением воззрился на них и требовательно воскликнул:
- Что столпились, черт возьми? Скорей, ловите его!
- О, правда? А ты кто такой? – притормозил один из конюхов.
- Он мистер Мокрист фон Губвик, вот кто! – уточнил подоспевший извозчик. – Главный Почтмейстер!
- Кто-то вломился через окно и рухнул прямо между на… то есть, чуть не упал на меня! – крикнул человек в халате. – Вон туда побежал, по коридору! Десять долларов каждому, если сцапаете его! И, кстати, моя фамилия Губвиг!
Погоня уже было возобновилась, но дотошный конюх потребовал с подозрением в голосе:
- А ну-ка, скажи "брат"!
- Это зачем? – удивился извозчик.
- Голос немного похож на того парня, – упорствовал конюх. – И, к тому же, он тяжело дышит!
- Ты что, идиот? – возмутился извозчик. – Это же Почтмейстер! У него есть чертов ключ! У него все ключи! Какого дьявола ему ломиться в собственный Почтамт?
- Думаю, нам нужно обыскать его комнату, – настаивал конюх.
- Праавда? А я вот думаю, что если мистер Губвиг запыхался в своей личной комнате, на то у него есть свои личные причины, – возразил извозчик, интенсивно подмигивая Мокристу. – А еще я думаю, что наши десять долларов удирают от нас, пока ты тут умничаешь. Извините, сэр, – добавил он, обращаясь к Мокристу, – парень новичок, манеры ни к черту.
Извозчик сделал вид, что вежливо приподнимает отсутствующую шляпу, прикоснувшись к сбившейся набок челке.
- Мы покидаем вас, сэр. Еще раз извините за беспокойство. Вперед, недоноски!
Когда они умчались вдаль, Мокрист вернулся в свою комнату и тщательно запер дверь.
Ну что же, кое-какие навыки у него сохранилась. Намек на присутствие женщины был явно удачным ходом. В любом случае, он действительно Главный Почтмейстер и действительно имеет доступ к любым ключам.
До рассвета оставался час. Все равно теперь не заснуть. Лучше уж устроить официальный подъем, тем самым укрепив репутацию крайне ревностного к службе человека.
Они могли пристрелить его прямо на стене, размышлял он, застегивая рубашку. А могли, в лучших традициях Анк-Морпорка, оставить висеть, чтобы делать ставки, как долго он продержится. Вместо этого они решили хорошенько его измолотить, прежде чем просунуть сквозь щель почтового ящика Гильдии Воров. Можно сказать, повезло. Впрочем, везет тем, кто и сам не плошает…
Раздался стук в дверь, громкий, но при этом удивительно вежливый.
- Вы В Приличном Виде, Мистер Губвиг? - прогрохотал гулкий голос.
"Увы, да, – подумал Мокрист. – Я стал таким приличным". Но вслух ответил:
- Входи, Глэдис.
Открылась дверь, затрещал паркет, задрожала мебель.
А все потому, что Глэдис - голем, семифутовый человек из глины (точнее, ради мира в Почтамте, женщина из глины). Она – скажем "она", потому что созданию с именем "Глэдис" местоимения "оно" и "он" просто никак не подходят – была одета в синее платье.
Мокрист покачала головой. Вся эта глупая история была не более чем уступкой правилам приличия. Мисс Маккалариат заявила, что не допустит мужчину-голема убираться в женских туалетах. Та самая мисс Маккалариат, старший кассир Почтамта, которая руководила кассиршами железной рукой, а луженой глоткой приводила их в трепет. Почему она решила, что големы мужского рода не только по правилам грамматики, но и по сути – так и осталось загадкой. Однако спорить с ней никто не рискнул.
Одного из големов пришлось назвать "Глэдис" и нарядить в огромное ситцевое платье, это сделало его достаточно женственным, по крайней мере, с точки зрения мисс Маккалариат. Самое странное, что Глэдис каким-то чудом действительно стала более женственной. И дело было не в платье. Она сдружилась с кассиршами, которые приняли ее в свое общество, не взирая на тот факт, что Глэдис весила полтонны. Они даже давали ей почитать свои женские журналы, хотя было трудно вообразить, чем советы по зимнему уходу за кожей могут помочь созданию возрастом свыше тысячи лет и с глазами, горящими красным огнем, словно жерло топки.
А теперь она спрашивает, в приличном ли он виде. Будто имеет понятие, о чем говорит.
Она принесла Мокристу чашку чая и свежий выпуск "Таймс", еще влажный, только из типографии. То и другое с большой осторожностью было водружено на стол.
И… О боги, они все-таки напечатали картинку! Его портрет! Картинка изображала вчерашнюю церемонию торжественного водружения на место новой люстры. Там присутствовали и Мокрист, и Ветинари, и многие другие из городской знати. Мокрист, конечно, постарался дернуться в момент съемки, поэтому портрет получился слегка размытым, но, тем не менее, без сомнений это было оно – то самое лицо, которое он каждое утро видел в зеркале для бритья. Отсюда и до самой Колении множество людей были обмануты, обжулены, облапошены и одурачены человеком с этим лицом. Только надувательством он не занимался, да и то потому лишь, что не придумал, как.