Ну да, лицо у него было универсального сорта, оно казалось похожим на множество других лиц разом, но все равно, не очень-то приятно увидеть его вот так пришпиленным к бумаге. Некоторые уверены, будто картинка крадет часть вашей души, однако Мокрист гораздо больше беспокоился о свободе.
Мокрист фон Губвиг, столп общества. Ха…
Словно по наитию, Мокрист вгляделся в картинку внимательнее. Что это за человек там, у него за спиной? Куда-то пристально смотрит поверх плеча. Толстое лицо, бородка, как у Ветинари, хотя Патриций носил настоящую эспаньолку, а растительность на лице незнакомца выглядела скорее результатом неаккуратного бритья. Кто-то из банка, так? Слишком много было вчера незнакомых лиц, слишком много рукопожатий, и всем хотелось попасть в газету. Вид у незнакомца был отсутствующий, но такое часто случается с людьми, которым постоянно сверкают в глаза саламандровой вспышкой. Просто еще один гость на очередной церемонии…
Картинка из Почтамта оказалась на первой странице лишь потому, что кто-то вообразил, будто первополосная статья не заслуживает иллюстрации. Ну подумаешь, еще один банк обанкротился и озверевшие клиенты пытались повесить управляющего на ближайшем столбе. Отчего редактор не оказал читателям любезность, и не украсил текст картинкой почти повешенного банкира? Вот бы народ порадовался. Но нет, им понадобилось воткнуть сюда портрет Мокриста чертова фон Губвига!
И, разумеется, боги, которые и так подкинули ему немало проблем, не удержались от еще одного удара. Подвал первой полосы украшал заголовок: "Фальшивомарочник будет повешен". Они собрались казнить Совика Дженкинса. И за что? За убийство? За банковские махинации? Нет, всего лишь за подделку нескольких тысяч марок. Отличное качество, кстати. Стража никогда бы его не поймала, если бы не обнаружила у него на чердаке полдюжины развешенных для просушки листов с красными полупенсовыми марками.
Мокристу пришлось выступать свидетелем в суде. Просто выхода не было. Общественный долг, будь он неладен. Подделка марок рассматривалась наравне с подделкой монет, и он не смог уклониться. Он же Главный Почтмейстер, в конце концов, и к тому же столп общества. Если бы преступник проклинал его или буравил ненавидящим взглядом, было бы легче. Но нет, маленький человек с тонкой бородкой просто тихо сидел на скамье подсудимых. Он выглядел растерянным и смущенным.
Он подделывал полупенсовые марки, да. И это разбило тебе сердце, Мокрист фон Губвиг, да. О, другие номиналы искусник тоже подделывал, но кем надо быть, чтобы влипнуть в такие неприятности за полпенса? Совиком Дженкинсом, вот кем. Теперь он сидел в камере смертников в Танти, и обладал запасом в несколько дней, чтобы поразмышлять на досуге о превратностях злодейки-судьбы, прежде чем его пригласят сплясать в воздухе.
"Был там-то, делал то-то – размышлял Мокрист – Потом всё потемнело вокруг, а потом я получил совершенно новую жизнь. Но я никогда не думал, что у честного гражданина может быть так скверно на душе".
- Гм… спасибо, Глэдис, – сказал Мокрист, обращаясь к благовоспитанно маячившей поодаль огромной фигуре.
- А Еще У Вас Назначена Встреча С Лордом Ветинари, – напомнила голем.
- Уверен, что нет.
- Снаружи Ждут Два Гвардейца, Которые Уверены, Что Да, Мистер Губвиг, – прогрохотала Глэдис.
"А, подумал Мокрист – Одна из этих встреч".
- Время встречи – прямо сейчас. Угадал?
- Да, Мистер Губвиг.
Мокрист схватил свои брюки, но некие остатки былой благовоспитанности вынудили его помедлить.
- Извини? – намекнул он.
Глэдис отвернулась.
"Она – всего лишь полтонны глины, - мрачно размышлял Мокрист, сражаясь с одеждой. – Но безумие, похоже, заразно".
Он закончил туалет, спустился по задней лестнице и вышел в каретный двор, который недавно чуть не стал предпоследним местом его последнего упокоения. Как раз отбывал экипаж в Квирм, Мокрист вскочил на козлы рядом с извозчиком, кивнул ему и с шиком проехался противосолонь по Бродвею до самых ворот дворца.
"Было бы здорово, - думал он, взбегая по ступеням, - если бы его светлость хотя бы иногда рассматривал назначение встречи как процесс, в котором принимают участие два человека". Но Ветинари был тираном, в конце концов. Надо же им хоть как-то развлекаться.
Барабантт, секретарь Патриция, встретил Мокриста у дверей Продолговатого Кабинета и быстро проводил в кресло у стола его светлости.
Лорд Ветинари трудолюбиво работал с документами еще девять секунд, а потом поднял взгляд от бумаг.
- Приветствую, мистер Губвиг, – сказал он. – А где же ваш золотой костюм?
- В чистке, сэр.
- Надеюсь, у вас все хорошо? До настоящего момента, по крайней мере?
Мысленно перебирая возникавшие в последнее время небольшие проблемы Почтамта, Мокрист огляделся. Они с Ветинари были одни, если не считать Барабантта, который стоял рядом со своим господином, всем видом выражая почтительное внимание.
- Послушайте, я могу все объяснить, – произнес, наконец, Мокрист.
Лорд Ветинари приподнял бровь с выражением человека, который, обнаружив в салате кусочек гусеницы, осторожно перебирает остальные листья.
- Умоляю, не откажите в любезности, – сказал он, откидываясь в кресле.
- Мы слишком увлеклись, – сознался Мокрист. – Излишне творчески подошли к процессу. Разведение мангуст в почтовых ящиках имело целью снизить поголовье змей…
Лорд Ветинари промолчал.
- Гм… которых, должен признать, мы сами посадили внутрь, чтобы бороться с жабами…
Лорд Ветинари не изменил образ действий.
- Гм… которых, не стану отрицать, сотрудники подсаживали туда, чтобы выгнать улиток…
Лорд Ветинари продолжал безмолвствовать.
- Гм… каковые, не могу не отметить истины ради, забирались в ящики сами по себе, чтобы поедать клей с почтовых марок, – закончил Мокрист, уже понимая, что начал сбиваться и бормотать.
- Ну что же, я рад, что хотя бы улиток вам самим сажать не пришлось, – весело заметил Лорд Ветинари. – Впрочем, как вы справедливо заметили, в данном случае холодная логика могла быть с успехом заменена простым здравым смыслом. Или, возможно, курицей средних размеров. Но я попросил вас придти совсем по другой причине.
- Если это все из-за капустного клея для марок … - начал Мокрист.
Ветинари лишь отмахнулся.
- Забавное происшествие, не более, – сказал он. – Как я понимаю, никто не погиб, так что и говорить не о чем.
- Э, второй тираж 50-пенсовой марки? – сделал еще одну попытку Мокрист.
- Той самой, которую прозвали "Любовники"? – уточнил Ветинари. – Да, "Лига Защиты Нравственности" жаловалась мне, но…
- Наш художник не знал, что рисует! Он плохо разбирается в сельском хозяйстве! Он думал, те юноша и девушка просто втыкают рассаду!
- Гм! – хмыкнул Ветинари. – Насколько мне известно, разглядеть возмутительную сценку можно только при помощи очень большого увеличительного стекла. Следовательно, в оскорблении нравственности, если таковое вообще имеет место, виновен, прежде всего, сам оскорбленный.
Он улыбнулся одной из своих немного пугающих слабых улыбок.
- Я слыхал, экземпляры "Любовников", имеющие хождение среди коллекционеров, были отклеены от в основном от коричневых конвертов из плотной бумаги, – он взглянул в непроницаемое лицо Мокриста и вздохнул. – Скажите мне, мистер Губвиг, хотите ли вы делать настоящие деньги?
Мокрист тщательно обдумал предложение, и осторожно спросил:
- Что со мной будет, если я скажу "да"?
- Вы начнете новую увлекательную карьеру, мистер Губвиг.
Мокрист нервно поежился. Он уже догадывался, даже не глядя, что у дверей теперь кто-то стоит. Некто в дешевом черном костюме, некто не слишком массивный, но плотно сложенный, и к тому же начисто лишенный чувства юмора.