Всё это хотел Сорокин-младший высказать генералу, но от обиды у него сдавило горло.
– Ууу… – только и произнёс он.
А генерал между тем уводил его всё дальше, и Валерка лишь головой вертел, оглядываясь на солдат.
Они шли по военному городку прямо к контрольно-пропускному пункту.
Где-то уже ревели моторы могучих тягачей. С автоматами за спиной пробегали мимо солдаты.
– Э, да ты никак плакать собрался? – изумлённо сказал генерал. – Вот уж это никуда не годится. Ты же солдат будущий! И не надо огорчаться. На твою долю тревог ещё хватит…
Валерка отвернулся.
Мало ли что будет когда-то! Ему сейчас, сейчас нужно!
Он попробовал ускользнуть, исчезнуть незаметно. Но генерал слишком крепко держал его за руку, даже пальцами и то не пошевелить было Сорокину-младшему.
Первый раз в жизни он чувствовал себя таким маленьким и беспомощным…
Вот и ворота с контрольно-пропускным пунктом остались позади…
12. "Покажем, гвардейцы, на что способны!…"
Последние дни, а точнее, с тех пор, как появился в военном городке Валерка, Сорокину-старшему не давала покоя одна мысль, одна забота. Мечтал он, чтобы произошёл с ним, с рядовым Сорокиным, какой-нибудь необыкновенный, героический случай.
Бывают же такие случаи, происходят. Только почему-то не с ним. Рядовой Бегунков, к примеру, пожар погасил в посёлке, его командир полка часами именными наградил. Сержант Скрипкин в ледяную воду нырял – машину помогал вытаскивать. Ефрейтор Коновалов кошку спас, которая в водосточной трубе застряла. А ему, рядовому Сорокину, и рассказать родному брату не о чем. Пожар он не гасил, в воду не нырял, кошек не спасал. Как ни ломай голову, а на ум приходят только истории, подобные той, с противогазом. Или ещё почище, которые и рассказывать-то стыдно.
Не расскажешь же Валерке, как приспособился он на занятиях дремать в противогазе. Бывали у них такие часы, когда на всех занятиях сидели солдаты в противогазах. Для тренировки. А Сорокин-старший закроет глаза и дремлет. Жарко в противогазе, быстро в сон клонит. А преподавателю не разобрать, открыты у тебя там глаза или закрыты. И надо же – лучший друг подложил Сорокину свинью. Вырезал из толстой бумаги кружки и потихоньку, пока дремал Сорокин, заклеил очки сорокинского противогаза. А потом как толкнёт Сорокина в бок!
Сорокин проснулся, глаза открыл – вокруг темнота! Что такое? Головой завертел, вскочил, ничего не понимает. Только слышит, солдаты с хохота покатываются.
Ох, и разозлился он тогда на своего лучшего друга. Три дня с ним не разговаривал. Зато и не дремал больше в противогазе; как начнут глаза слипаться, вспомнит тот случай, вздрогнет, и сон сразу как рукой снимет.
Вот какие дурацкие истории вспоминались Сорокину-старшему! Хорош же он будет в глазах своего братца, если начнёт рассказывать о подобных происшествиях!
Ясно дело, не из одних забавных случаев состояла солдатская жизнь Сорокина. Но рассказывать, как часами бился он над схемой радиостанции, как отвечал у доски, как маршировал на строевом плацу, казалось Сорокину и вовсе скучно. Не умел он рассказывать о таких вещах.
Иное дело – тревога.
Обрадовался Сорокин, когда услышал сигнал тревоги.
И потом, пока спешно строились солдаты, пока слушали приказ: свернуть радиостанцию и прибыть в заданный район – пока торопливо и ловко опускали пятиметровую антенну, пока тряслись после в машине, радостное ожидание необыкновенных событий не оставляло его.
Колонна машин растянулась по лесной дороге. И сколько ни вглядывался Сорокин сквозь маленькие оконца своей машины, не было той колонне ни конца, ни края. Только пыль клубилась да гудели моторы.
Вот бы Валерке посмотреть на такую картину!
Он, Сорокин-старший, хотя и жил в военном городке, хотя и служил уже не один месяц и о любой машине мог сказать, зачем она и что в ней, а всё-таки изумлялся всякий раз, когда представала перед его глазами вся эта техника, скрытая до поры до времени в ангарах, гаражах и автопарках, изумлялся и не мог сдержать волнения, словно видел всё это впервые.
Потом колонна стала дробиться, машины сворачивали на просёлки и просеки, на лесные поляны и словно растворялись, исчезали в лесу.
И опять было чему изумиться! Казалось, и за сутки не укрыть, не спрятать такую колонну, такую махину – столько автомобилей, столько тягачей и бронетранспортёров. А не прошло и получаса – и вот уже пустынной стала лесная дорога, изрытая колёсами и гусеницами, и тишина опять повисла над лесом.
Солдаты вместе со своими машинами затаились в лесу и ждут что дальше?
А дальше – приказ: оборудовать позиции, рыть окопы, копать укрытия для машин.
Вот уж не по душе рядовому Сорокину была такая работа, совсем не по душе. Ещё для себя окопчик вырыть – куда ни шло, но копать укрытия для машин!… О-ох-хо-хо! Пока управишься, семь потов с тебя сойдёт!
Но приказ есть приказ, принялись солдаты за работу, взялся за лопату и Сорокин.
– Веселее! Веселее! – торопит командир взвода. – К рассвету всё должно быть готово.
А земля, как назло, попалась – хуже некуда. Сначала мох, упругий, как резина, потом корни кустарника, твёрдые, как проволока. Лопата звенит и отскакивает.
Валерка небось уже ждёт его, расписывает матери, как началась тревога, и что видел и чего не видел – рассказывает. Не знает, что его старший брат сейчас лопатой машет.
И комары кусают Сорокина-старшего, и ладони уже горят, и пот ест глаза.
– Веселее! Веселее! – покрикивает командир взвода. Он тоже уже взялся за лопату, пришёл на помощь солдатам. – Покажем, гвардейцы, на что способны!
Всю ночь копали солдаты землю. Только когда начало рассветать, закончили свою работу.
Еле разогнул Сорокин спину – наконец-то отдохнуть можно. Но не тут-то было.
Ещё и позавтракать солдаты не успели, ещё только забулькала каша в походной кухне, а уже пришёл новый приказ – сменить позицию!
"Да что же это такое! – хотел было возмутиться Сорокин. – Зря, выходит, мы всю ночь работали?!"
Но тут командир взвода внимательно посмотрел на Сорокина и сказал, словно угадав его мысли:
– В современной войне быстро сменить позицию – это, может быть, самое важное. Противник начнёт обстрел, а нас давно уже нет там, где он рассчитывает. А вот кто поленится, – и опять командир взвода внимательно посмотрел на Сорокина, – тому несдобровать… Вопросы есть?
– Нет вопросов, – сказал Сорокин. Он подумал, что слова командира взвода должны понравиться Валерке – стоит их запомнить.
– Тогда по машинам! – сказал командир взвода.
И опять заурчали моторы, двинулись машины вперёд. Прощайте, отлично вырытые окопы, и укрытия для машин, прощайте, приказ есть приказ…
Только прибыли на место назначения, новая команда: развернуть радиостанцию, обеспечить связь.
Со стороны посмотреть – кажется, даже и не очень торопятся солдаты, и командир взвода их не подгоняет, а на самом деле всё у них до секунды рассчитано: сколько времени нужно, чтобы антенну поднять и укрепить, сколько, чтобы кабель протянуть, сколько, чтобы движок запустить.
Лишь теперь Сорокин заметил, как болят у него руки после ночной работы, как горят ладони.
Развернули радиостанцию, связь установили – а тут и отбой тревоге.
И вроде бы радоваться нужно Сорокину – опять увидит он сегодня вечером и мать и Валерку, а в то же время и жаль, что так быстро кончилась тревога и снова не выпало никакого чрезвычайного происшествия…
И снова трясся Сорокин-старший в машине, рассматривал вздувшиеся на ладонях мозоли и предавался грустным размышлениям.
Рядом с ним ехал рядовой Бегунков, который в своё время погасил пожар в посёлке, и сержант Скрипкин, который нырял в ледяную воду, и ефрейтор Коновалов, который спас кошку, застрявшую в водосточной трубе… А ему, рядовому Сорокину, по-прежнему не о чем было рассказать своему брату…