Они не знали.
Она получила несколько предложений, Элина — тоже, но за всю весну и лето 1959 года им только раз выпали большие деньги — еще за одну рекламу крема. Дела пошли так хорошо, что Ардис почувствовала себя увереннее — вот оно, начало новой карьеры. Реклама была напечатана в нескольких женских журналах с большим тиражом и выглядела действительно хорошо — цветной двухстраничный разворот, на котором мать и дочь протягивали зрителю свои безупречные руки и улыбались своими безупречными улыбками, обе белокурые, обе стриженные под пажа, очень американские и очень лощеные, а рядом юнец, видимо, поклонник, в изумлении смотрит на них, словно не зная, которую предпочесть. Возможен ли выбор между этими красавицами? Под фотографией шел текст, в котором говорилось, что это действительно мать и дочь, настоящие мать и дочь, но можно сказать: кто — мать, а кто — дочь? Если очень приглядеться, то, пожалуй, можно. Но вы уверены?
Элина садилась и смотрела на рекламу, сначала смотрела налево, на себя — шестнадцатилетняя девушка, которой на вид можно дать восемнадцать, а на самом деле ей всего четырнадцать, то есть это Элине — четырнадцать; затем она смотрела направо — на тридцатидевятилетнюю женщину, которой на вид восемнадцать, а на самом деле — тридцать шесть — Ардис действительно было тридцать шесть. Иногда Элине казалось, что она сидит слева, а иногда — что она справа. Да нет, это ее мама справа — под глазами намечаются мешки, их пока нет, просто так кажется, но, когда Элина смотрела снова на другую модель, ту, что слева, она замечала те же следы возраста, то же несовершенство. Юноше был двадцать один год, а по замыслу он должен был выглядеть на шестнадцать. На самом же деле он выглядел чуть старше — лет семнадцати. Элина считала, что он перестарался, изображая растерянность, удивление, восхищение, но юноша был красивый, вполне красивый. Однако не слишком.
— По-моему, вся беда в том, что ты слишком красива, — говорила Ардис. — Сейчас в моду входят уродины. Людям приятно видеть таких же, как они сами, — кому нужна красивая девушка? Мне лично не нужна. А тебе? А кому-нибудь нужна?
— Я не знаю, — нервничая, отвечала Элина.
— В моду входят маленькие черные уродины, — с отвращением говорила Ардис. Она все ждала, что после успеха рекламы «Крема для лилейной кожи» на них посыплются предложения, но почему-то ничего не поступало. Ничего. Порывшись в одном из ящиков, которые они так и не потрудились распаковать после последнего переезда, Ардис извлекла оттуда старую ондатровую шубку Элины, из которой та выросла. Ардис благоговейно погладила мех.
— Это можно продать, как и мою так называемую «норку», — сказала она.
Элина знала, что мать винит ее в их бедах, в том, что «кливлендские сбережения», как называла это Ардис, уплывают; она видела валявшиеся повсюду нераспечатанные конверты — счета, письма из банка, — но когда она спрашивала у матери, как обстоят дела с деньгами, Ардис неизменно холодно говорила: — Наши финансовые дела тебя не касаются.
Ардис обошла со своими шубами пять меховщиков, и все пятеро называли ей возмутительно низкую дену. Она говорила: — Что?! Это же такой красивый мех!
Элина стояла и терзалась, в то время как мать спорила по поводу цены, затем швырнула ондатровую шубку Элины на прилавок и не без сарказма сказала: — Берите ее тогда задаром, сделаете из нее муфту!.. Сделаете варежки!
В конце концов она согласилась на предложенную цену, взяла несколько сот долларов и вышла из магазина.
— Ненавижу этот город, — сказала она.
Они медленно двинулись домой. Нет, не одолеть ей Нью-Йорка. Ничего ей здесь не достичь — не получить подходящих предложений позировать для себя или для Элины, не найти такого понимающего человека, как мистер Карман. И потом она ненавидит этот шум, улицы вечно ремонтируются, дома сносят, землю заравнивают, закладывают новый фундамент, стучат пневматические молотки, грохочут краны, вечно гудят автомобили. И, однако же, уезжать ей не хотелось. Ну, куда она поедет? Там, в Питтсбурге, у нее осталось несколько родственников — «они и твои родственники, Элина, но им еще хуже, чем мне, так что это отпадает». Она хорошо знает Югавленд, у нее есть там друзья, и, по всей вероятности, она могла бы получить хорошую работу… но Кливленд тоже отпадает.